финиковой пальме говорят!

— А-а-а! А я, знаешь,

ела финики… Они такие сладкие, а внутри длинная гладкая косточка! Расскажи

еще что-нибудь.

— Ты пирамиду Хеопса в

Гизе знаешь?

— Ага, в учебнике

видела. Это самая большая из пирамид, верно?

— Да. А всего в Египте

порядка сотни пирамид! Пирамида Хеопса была самым высоким сооружением в мире в

течение сорока шести веков! Представь!

— Ого! Такая старушка!

— Да, седая старина… А

знаешь, она состоит из двух миллионов трехсот тысяч гигантских известковых

глыб! Их так тщательно отшлифовывали, что при кладке между ними нельзя было

просунуть даже острие ножа. Высота ее сто сорок семь метров! И возводили ее сто

тысяч человек по три месяца в году в течение тридцати лет. Вот представь, чтобы, например, разобрать ее и перевезти на другое место, понадобится шестьсот

тысяч железнодорожных платформ!

Я еще долго рассказывал

Пашке о фараонах и о разных достопримечательностях Египта, об арабских яствах, пока окончательно не усыпил ее. Когда девчонка затихла, я встал, сходил

напиться водички, проверил засовы и опять вернулся на лежанку. Долго не

спалось. Странный сон не давал мне покоя, да и слова Прасковьи о вере в меня

будоражили душу. Я немного помечтал.

А когда уже стал

засыпать, то в мозгу у меня вдруг отчетливо промелькнула мысль: а ведь сегодня, кажется, начался уже август! Но переварить это внезапное открытие я уже не

смог. Я спал, и мне снился дом: ужин в гостиной, где тетя Клава угощала нас

своим фирменным супчиком, приготовленным из боровичков. Странным было лишь то, что кроме знакомых мне с детства людей, рядом со мною сидела моя славная

сестрица с озорными русыми косичками на груди… И пахла она хвоей, малиной, дымом костра и ароматами лесных целебных трав… А за окнами шумел дождик, качались и скрипели деревья. Тревожно пела какая-то большая ночная птица… И

мне хотелось смеяться и плакать от мысли, как здорово, что все мы, наконец, теперь вместе!

В ПОСЕЛКЕ

Мы отправились к горам

ближе к полудню, когда солнце уже вовсю работало на небосклоне. Пришлось

подождать, пока оно при помощи ветра разгонит тучи и хоть немного обсушит

окрестные кусты, отяжелевшие от воды, изрядно пролившейся за ночь. Здоровье мое

было в норме. Силы вернулись, а вместе с ними и радость жизни, и уверенность в

скорейшем возвращении в родные края. Я чувствовал, что этому непредвиденному

путешествию подходит скорый конец. Прасковья приготовила сытный завтрак: макароны, компот из сухофруктов и трав, пышные оладушки. Поев, мы стали

собираться в путь. С собой практически ничего брать не стали, так как считали, что еще до вечера уже вернемся на большую землю. А содержимое избушки, может

быть, кому-нибудь еще пригодится. Я все же прихватил в дорогу одну газетку и

всех таблеток по две штуки — так, на всякий пожарный случай, — а Пашке

предложил взять малость харчей. Та сначала не хотела этого делать, но, подумав, все-таки согласилась и завязала в узелок из-под гороха две таранки и четыре

сухаря.

— Ты считаешь, этого

будет достаточно? — спросил я.

— Конечно! — усмехнулась

девчонка. — Господь таким количеством еды накормил аж пять тысяч человек!

— Да?! — удивился я. —

Расскажешь?

Потом Пашка помогла мне

обуться в мои новые брезентовые обмотки, и мы, накинув на дверь замок, отправились к горам, манящим своей высотой. Я, подобрав у заимки пустую бутылку

с винтовой крышкой, набрал в роднике воды. Получилась этакая стеклянная

пол-литровая

фляжка.

Прасковья рассказывала:

— Однажды, когда Господь

Иисус Христос проповедовал в одном пустынном месте, послушать Его пришли тысячи

людей. К вечеру Он решил покормить голодных и уставших слушателей, так как им

негде было добыть себе пропитания. А у учеников Господа оказалось всего лишь

две рыбки и пять хлебов. Но Иисус Христос сказал, что и этого хватит! Людей

рассадили на траве по пятьдесят человек, и Господь стал ломать хлеб и давать

куски

ученикам, а те угощали ими народ. А всего евших тогда было пять тысяч человек, не считая женщин и детей! И все они наелись досыта, и еще даже кусочки