— Его подменяли?

— Да.

— Кто? — насторожился Яровой.

— Старик один. Пропойца. Умер недавно.

— Кто его назначал?

— Начальство.

— Кто именно?

— Не знаю. Он и со мною работал. Немного. Когда Вовка болел. Да к нам люди не хотят идти. Работы много. Не выдерживают. Уходят. Вот и привлекали этого. Он хоть и пьяница, но обмер умел делать. Правда, в породности плохо разбирался. Но тут уж не до жиру.

— Мастер экспортного склада, заменявший вас во время отпуска, сказал мне, что на складе во время вашего отсутствия работал не Журавлев, а тот старик.

— Почему? А где же Вовка был? — изумился мастер.

— Не знаю, где был Журавлев. Самого это интересует.

— Странно. Но документы все были в порядке.

— Скажите, вы свой больничный относили в порт, оформляли отпуск. Вы заходили в те дни на склад?

– Да.

— Журавлев там был? На работе?

— Нет. Он в больнице лежал с сильными приступами. Тоже видно пожар сказался. Его тогда старик подменял. Но недолго. Дня четыре. А потом запретили нам отгрузку на суда. Потому что землетрясение было на Курилах. И в порт было заходить небезопасно.

— Чем занимался Вовка в то время, когда не было отгрузки?

— Не знаю. Вероятно, приводил в порядок территорию склада.

— Вы проверяли его рабочие дни за время своего отсутствия? — спросил следователь.

— Проверял.

— И как?

— По-моему, порядок. Правда, болел, говорили, долго. Но у него было много переработок. И все дни ему рабочими проставили. Переработку не оплачивали раньше. А заболел — дали возможность подправить здоровье. Но точно не знаю. Мы теперь не соседи. Он в другом бараке живет. А на работе мы только о работе говорим. О другом — некогда.

— Скажите, а грузчики бывали когда-нибудь у вас на прежней квартире? — спросил Яровой.

— А зачем? У них свое руководство. Ни они ко мне, ни я к ним никакого отношения не имеем. Они не были у меня, я никогда не заходил к ним, — говорил мастер.

— А плотогоны? Кто-нибудь был? Вспомните хорошенько.

— Плотогоны? Да, кажется один заходил. Я его помню. Чернявый такой. С усиками. Настырный мужик.

— Беник?

— Да. Вроде так его звали.

— Зачем он приходил?

— Подписать фактуру о приемке леса на наш склад. Это были его плоты. Осина. Первосортная. Мы ее на мебельные фабрики отправляем.

— Он в комнату приходил?

— Да, конечно. Я его пригласил в комнату. Подписал фактуру. Отдал. Он ушел.

— Теперь вспомните, вы при нем открывали ящик стола, где лежали документы?

— Не помню.

— Когда он приходил?

— Зимой.

— А точнее?

— В январе. В первой половине.

— Так, а теперь вспомните, где у вас в то время лежали ручки, какими вы могли поставить подпись на фактуре? — спросил Аркадий.

— В столе.

— Где именно?

— Да, в том ящике, где лежали документы.

— Он мог их видеть?

— Кого?

— Да документы.

— Не знаю. Хотя, да. Я тогда положил с документами тетрадь с фактурами по учету кубатуры, поступающей от плотогонов. И разворачивал. При нем. Он еще спорил со мною насчет того, что я забраковал один его плот, не принял его первым сортом.

— Сколько раз этот человек был в вашем доме? — спросил Яровой.

— Раза два или три.

— По работе?

— Да, конечно. Других причин быть не могло.

— Ну, а с этой женщиной, которая стала виновницей пожара, вы не замечали этого человека?

— Я — нет.

— Скажите, во время пожара дверь в вашу квартиру была закрыта или нет?

— Мы всегда закрывали дверь, уходя на работу.

— А люди, какие спасали остатки ваших вещей, ничего вам не сказали, как они вошли в квартиру?

— Нет. Да и я видел, что взламывали. Дверь была закрыта. Замок хоть и обгорелый валялся, но закрытый.

— А стекла?

— Лопнули все. От огня.

— А о женщине этой что соседи говорили?

— Били ее. Но она говорила, что плитку не просто на пол поставила, а, как всегда, на асбест. Но пожарники другое сказали. Была экспертиза.

— О поведении ее в личной жизни — ничего не говорили? — интересовался следователь.

— Говорили. Но ведь это по злу. Из-за беды. Не случись пожара — ничего не говорили б.

— А что говорили?

— Всех мужиков ей приплели. И холостых, и женатых.