Неизвестно
Шрифт:
– Жду, пока спросишь. Здесь и полевой чебрец, и мята. и зверобой, и полынь какая-то, но не горькая. Таня надавала всего понемногу, а я ей конфеты и печенье отнесла. Все углы иконами завешаны, из рук библию не выпускает. Живёт с сыном, семиклассником Юрой. Такой красивый парень, глаза чёрные, огромные, а взгляд какой-то дикий. Ни слова не сказал. В кого он такой? Она - как былинка высушенная. Муж на войне пропал, а она попала с сыном под бомбёжку под Воронежем, руку там и перебило осколком. Поехала в деревню, здесь, говорит, проще с продуктами. А сын - ты можешь себе представить?
– картины маслом на холсте рисует. Сам до всего дошёл, никто не учил. Ваня, а как тебе школа?
– Школа, Пашенька, великолепная! Так что за Саньку я спокоен. Ведь школа начинается с директора, да такие, видать, и все люди у него. Интереснейший человек! Я от него целую лекцию выслушал о нашем крае и готов слушать ещё. Вот смотри, он мне дал брошюрку, где все названия сёл и речек переведены на русский. Я сейчас тебе зачитаю.
Иван достал брошюру из накладного кармана полувоенного френча, висящего на стуле. Паша залюбовалась его открытой шеей, выглядывающей из нижней белой рубахи без ворота. Было тепло от натопленной печи, одна стенка которой выходила в комнату, и лицо Ивана раскраснелось: её Ваня опять выглядел, как когда-то в Алешках, и взгляд Паши затуманился.
– Вот слушай! Как видно из словаря Василия Васильевича Радлова - это академик такой был, умер в восемнадцатом году, - Курлак в переводе на русский - ручей. Еманча значит плохая вода, Тойда - глинистая гора, Карачан, где ты родилась, моя светлая, - чёрная сторона, Чамлык - сосновый или еловый лес, Савала - чистое место, Коротояк - край чёрной горы. А как ты думаешь, что значит наша Чигла? Приток Битюга Чигла - название тюркское. «Чик-ла» в переводе означает влажная земля, сырое, глинистое место. Но есть ещё одно тюркское слово: «чигла», что означает - журчать. И это название дали хазары, первыми появившиеся в этих местах, а сохранили печенеги, половцы и татары, говорившие на мало чем отличающемся языке. Как тебе?
– Очень интересно! Но хочется спать. что-то я устала сегодня.
– А мы эту усталость сейчас снимем!
– улыбнулся Иван, показывая свои ровные зубы.
Не зря Паше вспомнились Алешки: этой ночью, в тёплой, натопленной горнице, на двуспальной кровати, ей было так хорошо с Иваном, что она неожиданно для себя закричала; заглушая свой крик, она прижалась ртом к его плечу.
* * *
– Ах, Розенфильда, Розенфильда!
– выговаривала своей подруге Амелия.
– Мне кажется, ты говорила, что в своей прошлой жизни ты работала в историческом архиве, а не в доме терпимости, где можно подглядывать всякие интимные дела. Почему бы тебе вовремя деликатно не покинуть эту комнату?
– Потому что даже тебя, соню, этот крик разбудил на печке, а я беспокоилась за маленьких - вдруг напугаются? Меня этими телодвижениями не удивишь!
* * *
Так получилось, что в Курлаке Марчуковы прожили тоже три года. «Мы с тобой, Ваня, как та трава - перекати-поле. Объездили всю Воронежскую область!» - говорила Паша. За это время она сблизилась с Таней Орловской, и частенько, когда Иван был на работе, соседка заходила к Паше с библией в руках.
Своим тихим голосом Орловская вела беседы о Боге, о божеском и человеческом, читала ей слово божье, и многое до Паши не доходило. Церковнославянский язык был для неё как таинственный речитатив, из которого понятным оставалось только наставление к праведному житию. Некоторых слов она не знала, но общий смысл и само таинство обращения к библии действовали на Пашу успокаивающе - она с удовольствием слушала Таню. Когда та спросила её:
– Прасковья Ивановна, а ты детей-то крестила?
– Паша ответила почему-то шёпотом:
– Да, а как же, Татьяна Ивановна! Правда, тайком от Вани, возила в церковь, в соседнюю деревню. Поэтому они и крестиков не носят. Он-то у меня - партийный!
– В церкви? Это ты напрасно, Прасковья Ивановна... Ведь всё одно - там попы, в золочёных-то ризах, - племя Каина! Все они возлюбили печать антихристову, на земле им тесно жить с сынами Авеля, разогнали они праведных свидетелей. Есть один старец-праведник, духоборец из полков Иисусовых - в чистой реченьке он окропит твоих деток, смоет с них печать поганую. Истинны те, кто служит богу духом; тело их - храм божий, душа - образ божий!
Паше стало как-то не по себе, и она ответила Тане, чтобы не обижать её отказом:
– Хорошо, Татьяна Ивановна! Вы познакомьте меня с этим. праведником!
Но всё-таки она решила сначала осторожно разузнать у Ивана - кто такой этот
старец.
Паша кроме магазина никуда не ходила. Хлеб в продмаг завозили раз в неделю, и чтобы досталось (многие брали впрок), нужно было с утра занять очередь. Первое время её не знали, и она много чего наслышалась у магазина о своём муже. Что странно: женщины чаще хвалили его, мужики - ругали на чём свет стоит. Как-то неказистый мужичишка с запахом сивухи толковал другому: