Ребята недоуменно переглянулись, и над болотами разнеся затяжной взрыв дружного хохота. Особенно выходка Славика рассмешила Риту: девчонка повалилась на траву и, держась за живот, издавала какие-то непонятные ультразвуки и прорывающиеся всхлипы.

– Нет, я больше не выдержу! Уберите от меня подальше этого полоумного идиота! – вдоволь насмеявшись и приподнимаясь с сырой земли, ослабевшим голосом произнесла она. – Я и не знала, что такие встречаются в жизни: думала, что им место только в сказках Льюиса Кэрролла!

– Ага, он был бы достойным гостем в сцене Безумного чаепития, – подхватил ее мысль Интернет. – Они бы со Шляпником и с Полоумным Кроликом поняли друг друга с полуслова!

Славик почему-то на этот раз не обиделся, а открыто смеялся вместе со всеми. Наверно, он инстинктивно почувствовал, что если он стал объектом всеобщего внимания и причиной бурного смеха ребят, это означает, что его постепенно прощают. Да и шутки ребят были уже без недоброго подтекста, а просто отпускались по поводу и без такового на каждом шагу.

Сгущенку торжественно водрузили на пень и ели ее ложками, намазывая на сухарики, а Интернет даже вылил пару ложек себе в кружку. Хорошенько перемешав содержимое, он обнаружил, что получилось какое-то подозрительное варево мутного серого цвета. Это зрелище отнюдь не вдохновило Интернета, и он предварительно дал каждому попробовать, не желая погибать в одиночку. К его глубокому удивлению, на лице каждого отхлебнувшего просвечивалось выражение, противоречащее отвращению или какому-либо ему родственному чувству. Когда кружка вернулась в руки хозяина, ему ничего не оставалось, как обреченно посмотреть на сверкающее жестяное дно: кружка, минуту назад наполненная вкусным, как показало мнение большинства, горячим напитком, теперь была абсолютно пустой.

Пока над Интернетом любовно потешались, Катя поспешила налить ему оставшийся на дне котелка чай с обилием заварки. К тому времени сгущенки совсем не осталось, и Костя мрачно пил несладкий чай, то и дело отплевывая прилипающие к языку чаинки, тем самым непомерно радуя развеселившуюся публику.

В шумном веселье никто и не обратил внимания на то, что сгущенка не досталась не только несчастному экспериментатору Косте. Славик расположился далековато от обеденного пня, чтобы дотягиваться до банки. Он грыз сухарики и веселился, словно забыв о лакомстве.

После чаепития, достойного пера упомянутого Ритой английского сказочника, угомонившиеся и притихшие ребята ощутили неимоверную усталость и слабость.

– Этот чай меня так разморил, – сказала Катя и зевнула, – что я, пожалуй, посуду мыть не буду. Вы как-нибудь без меня…

– У меня тоже глаза слипаются, – согласился с ней Игорь. – Наверно, нам всем нужно отдохнуть. А посуду помоем потом.

Ребята, собрав остаток усилий, поднялись с земли и распаковали спальные мешки, на которых тут же улеглись, не забираясь вовнутрь. Косте спать еще не хотелось и он подошел к костру, подкинул немного мелких веток и растормошил огонь прутиком. Проворные язычки пламени тут же принялись за работу: чуть сыроватые от влажной почвы ветки затрещали в тишине, над костром поднялась тонкая струйка дыма, на которую настырные комары и мошки попросту никак не реагировали.

– Ты не устал разве? – услышал он за спиной голос Славика.

Костя оглянулся – мальчишка забрался в мешок и накинул чехол. «Наверно, так комары меньше достают», – подумал он.

– Да нет, я еще посижу.

– Как хочешь, – Славик пожал плечом и закрыл глаза. – Но лучше бы тебе выспаться, чтобы завтра идти быстрее. Мы опаздываем почти на двое суток.

Его голос еще некоторое время звучал из темноты и мешал Интернету слушать треск костра. А потом перед глазами поплыл непонятный туман. Костя попробовал от него отмахнуться, приняв первоначально за дым, но быстро догадался, что внешние явления тут ни при чем – что-то творилось с ним самим. Сознание стало неясным и вот-вот обещало отключиться. Костя повернулся и зашагал, покачиваясь, к спальному мешку. Лес повел себя необычно: окружающие деревья стремительно взлетели вверх, а трава бросилась прямо в глаза…

С этого момента Костя уже не мог ничего осознавать и фиксировать в памяти странные ощущения. Он даже не успел удивиться, как упал неподалеку от спального мешка.

«… Я не стал долго задерживаться в шалаше. Выждал полчасика и пошел следом за ними. Славик получил от меня все необходимые инструкции к действию. Мы договорились, что он испортит компас таким образом, что направление изменится не более, чем на 45 градусов. Они не заметят, что идут не прямо на север, а на северо-запад – в лесу трудно точно сориентироваться. Славик хорошо поработал, надо отдать должное его мастерству. Он вскрыл коробки обоих компасов и вложил вовнутрь тончайшую пластинку магнита. Большего и не требовалось: стрелка сразу отклонилась от верного курса.

Наши компасы были «настроены» одинаково, поэтому я не боялся потерять группу из вида. Я, нисколько не торопясь, последовал за ними на расстоянии в пару километров. Идти одному было намного проще, чем передвигаться по лесу группой, поэтому я быстро догнал их. Я соблюдал все меры предосторожности, чтобы они не заметили мое присутствие, и старался двигаться параллельно маршруту группы.

Когда они решили сделать привал неподалеку от болота, я подумал: а почему бы не позабавиться? Нужно позаботиться о здоровье «друзей», иначе в такой сырости они могут подхватить ангину, насморк, бронхит или еще какую заразу. Дать условный знак моему помощнику было несложно – лягушек в округе было более, чем достаточно, и на ненавязчивое троекратное кваканье никто не обратил внимания, как я и думал.