– Он сумел навешать им лапшу на уши, – сказал я. – И они поверили, что Гончаров – наш посланец.

А перед тем ведь еще был «Телетриумф», и Гончаров на церемонии сидел рядом со мной. Боголюбов его видел, конечно, и запомнил, и когда Гончаров пришел в «Стар ТВ», его и приняли как члена нашей команды. Откуда же они могли знать, что он вообще никто, ноль!

Схема Ряжского теперь была мне ясна. О визите Гончарова он уже знал. Наверное, допрашивал сотрудников «Стар ТВ», и кто-то ему сказал о Гончарове. Возможно, это была боголюбовская секретарша. Или еще кто-то.

– Надо поговорить с его вдовой, – предложил я. – Гончаров, конечно, мог ей ничего и не сказать. А мог и сказать. Я хочу понять, зачем он в это влез.

К Нине Тихоновне я готов был отправиться сразу же, но меня вызвал Касаткин. Я шел в его кабинет, предполагая, что там что-то необязательное, мелочи, словом – в последнее время Касаткин общался со мной накоротке очень часто, – но когда я вошел, увидел множество людей, и от растерянности даже остановился на пороге.

– Проходи, Женя, – сказал Касаткин, как будто только меня одного и ждали.

Я хотел нырнуть за чужие спины, вдоль стены еще оставались свободные места, но Касаткин сказал:

– Нет, нет! Сюда, пожалуйста!

И показал на свободный стул у стола, по правую руку от себя. Это было полной неожиданностью. Но я подчинился.

Здесь собралось все руководство телеканалов. Были и члены Совета, никогда прежде я не видел их всех вместе Еще Касаткин пригласил представителей телекомпаний, чьи программы закупал его канал. Большое собрание, прямо Съезд Советов.

– Мы собрались, чтобы обсудить самые важные вопросы, – сообщил присутствующим Касаткин. – Это действительно важно и по-настоящему необходимо, потому что последние события, о которых вы все знаете, бросают тень и на канал, и на всех нас, и первейшая наша задача – очиститься от скверны, восстановить свою репутацию.

Касаткин, говоря, смотрел куда-то в одну точку, и когда я проследил его взгляд, наткнулся на Гену Огольцова. Он сидел едва ли не в самом углу, у двери, рядом с ним оставались свободные места, и это так явственно подчеркивало его одиночество, межу, проложенную между ним и остальными присутствующими, что я понял – с ним уже все ясно. Гена уходит. Не сам, конечно, уходит, но еще надеется обойтись минимальными потерями. Даже вот пришел на это собрание, демонстрируя лояльность, надеется, что его хотя и выгонят, но дело обойдется без каких-либо серьезных обвинений в его адрес.

– Телевидение – это большое влияние на умы и большие деньги, – сказал Касаткин. – Поэтому многие хотят к этому, так сказать, приобщиться и не всегда, к сожалению, с добрыми намерениями. Мы предчувствовали возможные осложнения и попытались обезопасить канал от проникновения грязи и духа стяжательства, образовав Совет. Совет должен был стать фильтром, но что-то у них не заладилось. К сожалению, мы не успели среагировать вовремя и поэтому сейчас имеем то, что имеем.

Касаткин обвел присутствующих строгим и несколько печальным взглядом.

– Пришлось образовать комиссию, которая попыталась как-то с этим разобраться. Выводы получены неутешительные. Впрочем, сейчас вы сами все услышите.

Касаткин кивнул своему заместителю. Тот раскрыл лежавшую перед ним папку и стал читать заранее заготовленный текст. Это и были выводы комиссии. Совет, докладывал заместитель Касаткина, с момента своего образования попытался взять под контроль эфирную политику на телеканале. Какие программы закупать, а какие отвергнуть, сколько за какую программу платить и как распределять эфирное время – все это стал решать Совет. Поначалу казалось, что оно и к лучшему, потому что создалась видимость какого-то порядка, но этот порядок, как очень скоро обнаружилось, был весьма и весьма своеобразный. Вдруг стала проявляться любовь Совета к одним телепроизводителям и нелюбовь к другим. Совет не попытался защитить телепроизводителей, когда на тех началось давление со стороны «Стар ТВ», и вскоре эта телекомпания подмяла под себя всех, что позволило ей диктовать условия телеканалу. Собрав пакет первоклассных телепрограмм, «Стар ТВ» выдвинула требование о пересмотре сетки вещания, пригрозив в противном случае уйти с телеканала. Совет поддался на шантаж.

– Еще надо разобраться, в чем причина такой сговорчивости Совета, – мрачно произнес Касаткин.

В его огромном кабинете повисла тяжелая, гнетущая тишина. Людям, которых Касаткин только что фактически обвинил в нечистоплотности, нечего было сказать в ответ. Любая попытка оправдаться только усугубила бы положение.

– Продолжайте, – буркнул Касаткин, обращаясь к своему заместителю.

Новая сетка вещания, продолжал докладывать заместитель, оказалась несправедливой ко всем сразу, кроме, разумеется, «Стар ТВ». Конечно, обиженные были и раньше, эфирное время все-таки не резиновое, но впервые ущемление интересов носило столь массовый характер и было до неприличия бесцеремонным. У руководства канала, продолжал докладчик, есть основания полагать, что последовавшие за тем всем известные печальные события были непосредственно связаны с результатами перераспределения эфира, затеянного Советом. Репутации канала был нанесен ущерб, который, возможно, придется ликвидировать еще долгое долгое время. В этих условиях…

– В этих условиях, – веско сказал Касаткин, перебив своего зама, – принято решение распустить существующий Совет.

В чем проявляется талант истинного аппаратчика – в его способности аккуратно подвести всех к положительному восприятию нужного решения. Распусти Касаткин Совет просто так, одним лишь приказом, никому ничего не объясняя, – и тотчас же на него обрушился бы град обвинений в том, что он лишь пользуется моментом, укрепляя собственную власть. Но работала комиссия, и комиссия подготовила доклад. Там все было разложено по полочкам, и картина вырисовывалась крайне неприглядная. Жуткая, честно говоря, картина. И доклад даже еще не был дочитан до конца, а у большинства присутствующих – я в этом уверен! – уже сложилось твердое убеждение в том, что действительно ребята из Совета здорово напортачили, и уж если такое случилось и кто-то должен отвечать за содеянное, то кому же, как не им. Я готов был снять перед Касаткиным шляпу. Чистая работа. Высший пилотаж.