Неизвестно
Шрифт:
– Суки! Почему!? Гады! Всех порублю! Шкуры! Предатели!
Казаки, пораженные случившимся, почти с помертвевшими лицами смотрели на Неман, на то место, где только что был мост. И молчали как убитые.
Дина и Софа подошли к Неману вместе с кавалерийским полком - последних несколько километров они шли, держась от усталости за телегу, на которой лежали раненые казаки.
Они спустились к реке, в кустах уселись на камни, поспешив опустить усталые, запыленные, сбитые ноги в освежающие воды реки.
– Я думала, Неман шире, - разочарованно сказала Дина.
– Ты первый раз на Немане? Откуда ты вообще?
– спросила Софа.
– Вообще - из Варшавы. В 39-м в первый раз бежала от немцев - до Белостока. Теперь вот до какого места и куда бежать - уже не знаю.
– Помолчала.
– Надо переплыть Неман и вступить в какую-то воинскую часть. Воевать надо, вот что.
– Я плавать не умею, - ответила Софа.
Дина посмотрела на нее, чуть улыбнулась, покачала головой.
– Конечно, зачем провинциальной еврейской девушке уметь плавать. Ей надо уметь хорошо готовить заливную рыбу, фаршированную щуку. Ей важно выйти замуж, рожать детей, стирать пеленки.
– А ты как будто бы не хочешь замуж.
– Я выйду замуж только по сильной любви. Такой, чтоб любовь или смерть. Если вообще войну с этими гадами фашистскими переживу. И вообще - нечего об этом говорить. Думай лучше, как через Неман переправишься, я-то ваш Неман легко переплыву. А что с тобой делать? Надо куда-то пристраивать.
– Может, с военными?..
– робко, но с надеждой спросила Софа.
– Конечно, с военными, - хмыкнула Дина.
– С кем же еще? Без военных, без армии ничего не получится. Вообще. Теперь ты это понимаешь?
– Но почему же тогда военные бегут? Я хотела сказать - отступают? Почему у них ничего не получается?
– Не готовы к войне оказались. Нет фронта.
– На все у тебя есть ответ. И уверенность эта. Ты что, не видишь, что люди гибнут, эти пожары, бегство, безысходность. Все рушится, ад, конец света. Моя тетя.
– И заплакала.
– Знаешь, в чем между нами разница? Ты не можешь смотреть на трупы людей, убитых немцами, а я не могу видеть живых немцев.
– Откуда в тебе это?.. Ты вся такая женственная, красивая. И эта солдатская ненависть, злость какая-то.
– Потом как-нибудь объясню, если сама не поймешь.
– Дина поднялась, посмотрела на строящийся на крутом берегу кавалерийский полк.
– Надо идти, полк строится. Скажут, как действовать.
– Я не могу. Ноги болят.
– по-детски, по-девчоночьи жалобно застонала Софа.
– Ладно, сиди, я сама сбегаю, - ответила подруга и побежала босиком по песку, по тропке взобралась на береговую кручу. А Софа склонила голову на узелок с вещами Дины и сразу уснула.
Очнулась Софа от сна потому, что ее сильно трясли и плескали в лицо водой.
– Идем скорей!
– приказным тоном прокричала Дина.
– Полк начинает переправу вплавь, вместе с лошадьми. Побежали!
– И она сильно дернула Софу за руку. Та поначалу было застонала, непроизвольно состроила страдальчески-сиротскую мину, но Дина сверкнула на нее алмазным взглядом своих светлых глаз, и Софке показалось, что новая подруга злобно скрипнула зубами. Почему-то испугавшись, она тотчас стала как шелковая и заспешила за Диной с прытью, которой сама от себя не ожидала.
– Мама родная! Ангел Божий!
– Пятаченков направил коня к воде, когда перед ним словно из-под земли, а точнее из-за крутого прибрежного края, появилась ослепительная красавица - блондинка в светлом, но несколько перепачканном платье. За руку красавица держала подругу - тоже из разряда тех, мимо которых не пройдешь, не вывернув шею.
– Яркая дивчина! Постой, остановись! Я неженатый - холостой, стань сейчас моей женой! Жизнь за тебя отдам, русалочка яркая!
– Пятаченков лихо спрыгнул с коня и, держа его под уздцы, протягивал руку, стараясь поймать ладонь Дины.
– Пше праше, паненка, крулевна сердца моего, звездочка яркая, позволь поцеловать ручку.
– И уловчился-таки - припал к ее маленькой, крепкой, изящной ладошке.
– А что, красный казак такой быстрый только с девушками или еще и тогда, когда надо поскорее от немцев драпать?
– прищурившись и цепким взглядом рассматривая парня, насмешливо кривя свои красивые пухлые губы, с раздражением спросила Дина.
Пятаченков и без того был красный лицом - от жары, недавнего боя и скачки. А от слов девчонки покраснел еще больше, сделался бурым почти. И вдруг с очень серьезной и искренней обидой и неожиданно детскими интонациями в голосе ответил:
– Я не знаю, девушка, что вы себе думаете, говоря такие обидные незаслуженные слова красному казаку. Мы от самой границы в боях, и я не виноват, что еще не погиб, а немцев уже положил с десяток или два. И к тому же я потомственный казак. В нашем роду от врагов не бегают! А к Неману я первый - так это командир приказал лодки для раненых найти на том берегу.