– Прости, казак, - с раскаянием сказала Дина, обняла его левой рукой за шею и быстро поцеловала в щеку.

– Да что ты.
– обалдело-счастливо пробормотал парень.
– Вообще меня Алешкой зовут. Алексеем.

– А меня - Дина. Слушай, Леша, помоги нам с подругой переправиться.
– Дина уже сама держала его за руку.

– Да какой разговор!
– радостно воскликнул казак.
– Я-то сам туда-обратно пять раз легко перемахну, а там пока лодки найдем. То да се. И сначала раненых. А знаете, поплыли сейчас вместе со мной. Я так сам легко переплыву, а вы обе за коня подержитесь. Неман-то неширокий.

В это время началось активное движение. Сдерживая лошадей и телеги ру­ками, казаки спускали с кручи к воде телеги с ранеными. Спешно несли к воде носилки, разгружая их с подъехавших телег и грузовиков, а чаще всего раненых несли на руках и на спинах. А с правого берега уже отчалили и сноровисто напра­вились в сторону берега левого несколько лодок. Дина, а за ней Софа, но прежде них, конечно же, Алешка Пятаченков впряглись в эту работу - помогать снести раненых к воде, и тут разнеслось: к берегу подходят немцы. Сразу раздалась ко­манда: «Занять оборону! Раненых в укрытие! К бою!»

Еще через минуту Дина услышала уже знакомый ей стук немецких пулеметов. И тут же захлопали мины, заставляя вжиматься, вдавливаться в землю. Залегшие цепью казаки ответили врагу винтовочно-пулеметным огнем, завязался бой.

В подплывшие лодки санитары спешно загружали тяжелораненых. Дина и Софа помогали им. Мест не хватало, но один санитар с треугольниками на пет­личках сказал девушкам, глядя в смертельно испуганные глаза Софы: «Садись в лодку, девчата. Что вам тут помирать с нами». И Софа уже в счастливой надежде шагнула к последней, еще не отчалившей лодке, но Дина задержала ее.

– Мы не поплывем в лодке. Давайте раненых.

И в лодку положили еще двух тяжелых.

– Эх!
– вздохнул старшина, отталкивая лодку.
– Эти, может, и до вечера не до­живут.
– И добавил: - А мы, может, и через час ляжем.

– Как это?..
– хотела спросить Софа, но тотчас все поняла и онемела.

Стрельба наверху усилилась. Санитары с тревогой смотрели на край обрыва, за

которым шел бой, сжимали в руках винтовки.

– А ну, девки, кыш отсюда!
– сердито прикрикнул на Дину и Софу старшина.
– Чай, плавать умеете - давай на ту сторону, пока не поздно.

– Она не умеет.
– Дина кивнула на Софу.

– Эка неумека, - буркнул старшина, молча постоял с минуту и выпряг из теле­ги неплохого конька, обвязал ему вокруг шеи, от груди до холки, вдвое сложенные вожжи.

– Будешь за эту перевязь держаться рукой, вот здесь, с левой стороны. А второй рукой тихонько загребай. Конек будет плыть и тебя перетянет. Ты только сама не пугайся и его не пугай.

Софа кивала головой, ничего не соображая от страха и нервно клацая зубами.

– А ты сама-то доплывешь?
– старшина с сомнением посмотрел на белокурую красавицу.

– Доплыву, - уже без прежней уверенности ответила Дина.

– Дина!

Все, кто был у воды, обернулись на крик сверху.

В клубах пыли, песка и камней сверху кубарем скатился Алексей Пятаченков. В руках его был немецкий автомат.

– Дина! Бери моего коня и плыви туда.
– Он махнул рукой на правый берег.
– Вот тебе на всякий случай мой адрес - и моих родителей. Если что тут со мной - расскажешь им после победы. Но все же верь - я останусь жить. А сейчас плыви. Скажи только, не забудешь меня, а? Не забудешь!?

И говоря эти слова, он уже заводил в быструю воду реки своего хорошего ка­валерийского коня.

– Вот, за луку седла держись. А там верхом и - на восток. Только меня не за­будь.
– Где-то сверху, где шел бой, ударило орудие. Лешка злобно оглянулся на выстрел и вдруг, повернувшись, приник к губам девчонки. Оторвавшись, хлопнул коня по крупу и стремглав бросился на кручу, туда, где шел бой, где свирепо били немецкие пулеметы.

– Не забудь, Дина! Я полюбил тебя сразу, как увидел! Не забудь меня, Дина!
– последнее, что услышала она, неотрывно глядя ему вслед. Сердце девчонки сжи­малось от смешанного чувства радости, что вот есть такой не просто отважный, а как бы сходный с ней по настрою человек - страстный, энергичный, отчаянный, весь такой кипучий парень. И лихой боец, каким она сама хотела бы быть, если бы родилась мальчишкой.

– Ну, давай, дочка, давай, догоняй подругу.
– Старшина повел коня в поводу на глубокую воду. Только тут Дина, словно очнувшись, увидела, что Софа уже почти на середине реки, что ее вместе с лошадью сильно снесло течением, но коник плывет ровно, настойчиво и скоро они уже выплывут.

Старшина закинул повод уздечки на спину кавалерийской лошади.

– Ну, с Богом, дочка.

И Дина, держась рукой за луку седла, почувствовала, что плывет.

А потом Дина и Софа стояли на правом берегу и, рыдая, видели, как сопро­тивление казаков сбили немецкие танки при поддержке пехоты. Как, отступая, казаки ссыпались с кручи к коновязи и тяжелораненым. Почти все они, разобрав лошадей, поплыли через Неман, но в это время по реке пошли стеной невесть от­куда взявшиеся сплавляемые бревна. Это были не плоты, бревна были не связаны, но их оказалось так много и они плыли так густо и неудержимо, что спасенья от них не было. И почти все казаки, плывшие, как и еще недавно они сами, погибали под ударами тяжелых древесных стволов. Погибали и их лошади. А на том берегу еще продолжался бой. И Дина, и Софа высматривали во все глаза, не покажется ли знакомая фигура с залихватским золотым чубом. Не показалась.