–  Доктор. Совет ваш мне нужен, - задумчиво сказала я, набирая ответ.

Ван Чех выразительно промычал.

–  Встреча со старухой могла спровоцировать у Виктора новый психоз или нет?

Доктор погладил бородку и задумался.

–  Виктор лабилен. Посуди сама, ты знаешь его не только, как пациента, но и как человека. Он глубоко принял эти переживания. Она вскрыла в нем страх смерти, который в любом мужчине сидит сильнее, чем в женщине. Он переживает это естественно. Психоз? Если подозреваешь, что это психоз, то принимай меры. В любом случае, с тобой ему будет лучше, чем в больнице.

Я задумалась.

–  Так мы к Давиду идем или нет, звезда психиатрии?
– воскликнул доктор после продолжительного общего молчания.

–  Это вы к себе обращаетесь?
– спокойно парировала я, - Я-то давно уже готова.

Доктор несся по коридору, как скорый поезд, даже шапочку пришлось придерживать на голове.

Давид сидел в палате безразличный ко всему сущему, в позе лотос. Кажется, медитировал.

–  Любезный, вы не уделите нам чуточку своего времени, - ласково поприветствовал его доктор.

Давид какое-то врем пытался сосредоточиться, но приход доктора всегда вносил в атмосферу легкий сумбур, при котором сосредотачиваться было крайне сложно.

–  Что вам нужно?
– недовольно поднялся Давид.

–  Я просто пришел засвидетельствовать вам свое почтение и кое-что узнать.

–  Что именно?

–  Меня интересует клуб.

–  Какой клуб?
– Давид изумленно поднял брови, словно слышал в первый раз.

–  Клуб обманутых мужей, я хочу вступить.

Больной сделал презрительное лицо и отвернулся.

–  Хорошо, - хлопнул во ладоши доктор.

–  Сядьте, Давид.

Больной послушно сел.

–  Расслабьтесь, у вас должно это хорошо получиться, - голос доктора стал грудным, расслабляющим.

Ван Чех попробовал руки Давида и остался доволен.

–  Закройте глаза, не обращайте внимания ни на что. Представьте, что мой голос пламя свечи. Вы слышите его, вы ощущаете его тепло. Нет больше ничего, только пламя свечи, - доктор говорил медленно вкрадчиво, вводил больного в гипноз, используя основы медитации.

–  В вашем разуме нет мыслей, ваше сознание очищается пламенем, сливается с пламенем, становится пламенем. Вы ни думаете ни о чем, - доктор пощелкал пальцами у ушей больного, тот спокойно ровно спал и не реагировал.

Доктор выпрямился во весь свой рост и повелительно сказал:

–  Ты находишься в клубе, опиши его!

По лицу Давида пробежала легкая судорога.

–  Спортивный зал. В подвале. Под основным залом. Серые стены. Света нет. Окно в потолке. Везде свечи. Стол в центре, - мямлил Давид, через силу. Ему больших трудов стоило подчиняться приказам доктора.

–  Сколько вас в клубе?

–  Пятнадцать.

–  Кто главный?

Лицо Давида исказила судорога, он должен был, но не мог сказать.

–  Что вы делаете?
– торопливо задал доктор вопрос, пока Давида совсем не скрутило.

–  Мы будем есть. И говорить. Ая будет говорить.

Доктор нахмурился.

–  Что Ая говорит?

–  Верить нельзя никому, - монотонно начал говорить Давид, он слегка раскачивался, - Только одному человеку можно верить. Больше Никому. Те, кому верить нельзя будут съедены. Все опасные люди, должны быть съедены.

Я ушам своим не верила. Как же так? Может, он имеет в виду съедены каким-нибудь драконом священной мести, или там съедены "Диаволом в гиене огненной…"

–  Что значит, съедены?
– твердо спросил доктор.

Руки Давида напряглись, лицо перекосило, задыхаясь, он процедил:

–  Ая готовит из них рагу.

Меня затошнило.

–  Ты веришь Ае?
– продолжал допрос доктор.

–  Верю.

–  Ты веришь кому-то еще?

–  Нет.

–  Ая главная в вашем клубе?

–  Нет.

–  Ты не веришь главному?

–  Не верю.

–  Где находится клуб?

Давида скрутило очень сильно, он начал задыхаться, хрипел.

–  Черт, - выругался доктор, - реанимацию.

Я нажала два условных раза на кнопку экстренного вызова.

Доктор положил бьющегося в судорогах Давида на пол.

–  Держи голову, - отрывисто командовал он.

Изо рта Давида пошла пена, перемешанная с рвотой. Я положила голову больного набок и держала, чтобы он не захлебнулся.

–  На счет три ты проснешься!
– рычал доктор, - Раз! Два! ТРИ!