– Теперь нам нужно поспать, - говорю я, отгоняя прочь сомнения. В них нет никакого проку.
– Мы выдвинемся, как только начнет светать.

Я поворачиваюсь к Элаю.
– Что думаешь? Хочешь спуститься вниз и спать в тех домиках? Там есть кровати.

– Нет, - отказывается Элай, сворачиваясь калачиком на полу.
– Давайте останемся здесь.

Я понимаю почему. Посреди ночи в этом заброшенном местечке чувствуешь себя беззащитным – перед рекой, одиночеством, поселившимся здесь после ухода фермеров – и перед призрачными глазами и руками оставленных рисунков. А здесь, в пещере, где они сохранили в безопасности вещи, кажется, что и мы тоже будем защищены.

Всю ночь, в своих снах, я вижу летучих мышей, снующих взад и вперед. Некоторые из них толстые и крупные, и я знаю, что их утробы полны крови других живых существ. А некоторые летают высоко, я понимаю, что они легки, потому что голодны. Они хлопают крыльями, производя шум.

К концу ночи, незадолго до рассвета, я просыпаюсь. Вик и Элай еще спят, и я недоумеваю, что же меня разбудило. Звук из местечка?

Я иду к самому дальнему выходу из пещер и выглядываю наружу.

В окне одного из домов прямо под нами мерцает свет.

Я жду рассвета, укутавшись в пальто. Здесь, внизу, в Каньоне, я могу ходить и спать в глубине земли, и Общество не видит меня. Я начинаю верить, что они, действительно, не знают, где я нахожусь. Я сбежала.

И это так странно.

Всю жизнь я была под наблюдением. Общество смотрело, как я хожу в школу и учусь плавать, как поднимаюсь по ступеням, чтобы присутствовать на своем банкете Обручения; они изучали мои сны; а когда находили мои данные интересными, как та чиновница, то изменяли ход событий и записывали мою реакцию.

И, не смотря на то, что это был иной вид наблюдения, моя семья тоже следила за мной.

В последние дни своей жизни Дедушка сидел у окна, глядя на заходящее солнце. Тогда я думала, что он проводит так всю ночь и видит, как солнце снова возвращается на горизонт. Не во время ли одной из тех долгих, бессонных ночей он решил, что отдаст мне стихотворения?

Я представляю себе, что Дедушка не просто исчез, а проплывает сейчас над нами, и из всех вещей, за которыми можно наблюдать с вышины, он выбирает одну маленькую девочку, которая карабкается по скале. Ему интересно, пробужусь ли я и поднимусь с рассветом, когда вся окружающая природа обновляется.

Мог ли он предполагать, что я доберусь до этих мест?

– Ты проснулась?
– спрашивает Инди.

– Даже не засыпала, - отвечаю я. Но, не успев произнести эти слова, я уже сомневаюсь, правда ли это. Что, если мои видения о Дедушке были всего лишь сном?

– Будем собираться через несколько минут, - предлагает Инди. А через секунды, прошедшие с нашего разговора, свет изменился. Я уже могу видеть ее гораздо отчетливее.

Инди выбирает хорошее место; даже я признаю это. Стены не такие высокие и отвесные, как в других местах каньона, а старый камнепад, лежащий грудами валунов, разделяет путь наверх на отрезки.

Но, по-прежнему, эти стены внушают страх, да и у меня не достаточно практики – вчера у нас было совсем немного времени, чтобы потренироваться перед сном.

Инди протягивает руки в безоговорочном жесте.
– Дай мне свою сумку.

– Что?

– Ты не достаточно хороша в скалолазании, - невозмутимо говорит Инди.
– Я переложу твои вещи к своим, и тогда ты понесешь пустую сумку. Так она будет легче, я не хочу, чтобы тяжесть спровоцировала твое падение.

– Ты уверена?
– я внезапно чувствую, что, если Инди возьмет сумку, для нее это будет слишком тяжело. Мне не хочется выпускать таблетки из виду.

Инди проявляет нетерпение.
– Я знаю, что делаю. Так же, как и ты в случае с растениями.
– Она хмурится.
– Давай же. Ведь ты доверилась мне на воздушном корабле.

Она права, и это кое о чем напоминает мне.
– Инди, - спрашиваю я.
– А что ты взяла с собой? Что за вещь ты давала мне, чтобы спрятать там, на корабле?

– Ничего, - отвечает она.

– Ничего?
– удивленно откликаюсь я.

– Я подумала, что ты не доверишься мне, если не будешь знать, что мне тоже есть, что терять, - она усмехается.

– Но там, в деревне, ты притворилась, что забрала что-то у меня?
– недоумеваю я.

– Я знаю, - произносит она без следа раскаяния в голосе. Я трясу головой и, не смотря ни на что, начинаю смеяться, когда стаскиваю сумку и передаю ей.

Инди открывает ее и начинает перекладывать содержимое - фонарик, листья растения, пустую фляжку, синие таблетки - в свою собственную сумку.

Я неожиданно чувствую себя виноватой. Ведь я могла убежать со всеми этими таблетками, но она, по-прежнему, доверяла мне.
– Ты должна взять немного таблеток после восхождения, - предлагаю я.
– Для себя.