Шрифт:
Ранним утром, без шума, без крика, покидая несбывшуюся деревню, пошел обоз терпеливых можарцев.
Мрачно глядели под колеса скрипучих телег мужики. Бабы, как наседки, платками укрывали желторотых радостных птенцов своих. Ездить — не сидеть. Весело! Невдомек птенчикам, какие песни ждут их зимой. Дорога обоза в Можарах кончается, а там пепелище. За топор да пилу берись, а в поле — лебеда. Новые же поля над рекой Уткою Плещеев потоптал конями. Чтоб знали бегуны наших, чтоб о возврате бегуны не помышляли.
Веселая впереди жизнь, певучая. Суму через плечо и Лазаря голосить.
Жили — не тужили, да закружили.
Только скрылись срубы за косогором, выскочили из лесу, загородив дорогу, молодцы Федьки Юрьева.
— Куда, сиволапые? Заворачивай!
Встал обоз.
Заслоняя крестьян, выехали на Федьку стрельцы Плещеева. Пешие зарядили пищали, дружно бабахнули, конные, выставив пики, помчались строем на Федькину ватагу. Федькины ребята не дрогнули, не чьи-либо — патриаршьи слуги. Стукнулись отряды друг о друга. Федьку Юрьева чуть пикой не закололи. Успел конем заслониться. Пика коню в глотку, а Федька кувырком и бежать. Тут и ребята его не выдержали натиска стрельцов. Заворотили коней.
Глядели можарцы, по-овечьи сбившись в кучу, как из-за них бьются до смерти царские да патриаршьи слуги. Страшно было мужикам.
Беззвучно плакали бабы, крестя детишек. Детишки смотрели на сечу и тоже помалкивали. Подашь голос, тут тебя смертушка и услышит. Лучше молчать и ждать. Воля Божья. Что в Можарах пропадать, что здесь, на новых землях.
Сеча кончилась, как дождичек. Просыхала кровь на земле.
Поехали.
Ревели дети. Стонали бабы. Люто матерились мужики. А колеса скрипели. В Можары везли свой плач можарцы.
А в Можарах ожидал односельчан нетерпеливо Емельян Иванов, вольный человек. Купил-таки Емельян себе свободу у княгини Арины.
Емельян все уже знал о можарцах и все рассчитал: кому сколько дать, кто у него будет глину возить, кто в извоз ездить, а у кого в избе круг гончарный поставить.
Совсем бы жизнь была хороша, кабы не Шишка. Шнырял по округе лютый волк.
Часть 5
Разбойники
Глава 1
Возле Черного Яра бродил человек и орал:
— Эй, Кудеяр! Где ты? Я вот он!
А пуще этого чудака орал его огромный мешок. В мешке сидел боров. Не большой, не малый, а пудиков на пять.
Орали, орали, уморились.
— Кудеяр, куда же ты запропастился, садовая голова!
Тут его и спрашивают:
— Какая голова у Кудеяра?
Кто спрашивает — неизвестно. Откуда голос идет — непонятно.
Только чудак не испугался.
— Какая голова, спрашиваешь, у Кудеяра? Садовая!
— А у тебя какая?
— А у меня дубовая. Хоть у кого спроси, всякий скажет!
— А Кудеяр тебе зачем, дубовая голова?
— Матушка меня к нему послала с гостинцем!
— А для чего твоей матушке понадобился Кудеяр?
— А чтоб он мне, Васе, невесту нашел.
— Вы что, с матушкой не знаете, что Кудеяр не сводня, а разбойник?
— Разбойник так разбойник! Только он кузнецу нашему добыл жену, пусть и мне добудет. Не пропадать же!
— А какую ты службу Кудеяру собираешься служить?
— Какую прикажет.
— А что ты умеешь?
— Ничего я не умею, только я дюже сильный!
Подошел Вася к осинке, дернул — выдернул, подошел к березке, дернул — выдернул. Подошел к дубу, в затылке почесал.
— Не одолею.
Тут кусты раздвинулись, и выехал на поляну черный всадник.
— Борова зачем тащишь?
— Это гостинец! Матушка дала, чтоб мы с Кудеяром, пока невесту ищем, с голоду не пропали.
— Мудрая у тебя матушка, — улыбнулся Кудеяр и свистнул тихонько.
Вышли на поляну Аксен Лохматый и Холоп.
— Знакомьтесь, ребята, — сказал им Кудеяр, — новый наш товарищ, Вася Дубовая Голова. Подходит нам?
— Подходит! — дружно сказали разбойники и покосились на вывороченные деревья.
Жгли костер. Ели жареную печенку.
Вася Дубовая Голова по наивности своей пытал Кудеяра:
— Скажи, а в Бога ты веруешь?