— Слава аллаху, приехал! Что так долго, солнце мое?

— Так надо было, бабушка… — Подойдя поближе к крыльцу, Хабас тихо, торопливо проговорил: — Бабушка, к нам гости… Они русские, бежали от немцев… Им негде ночевать.

Женщина пристально посмотрела на беглецов. Рая и Арина Павловна со страхом ждали, что скажет эта высокая, с густым, почти мужским голосом и суровая на вид женщина. Где они будут ночевать, если откажет? Уже загораются звезды в небе, и, по всему видно, будет очень морозно.

— Проходите в дом, люди добрые, — приветливо сказала хозяйка. — Небогато мы живем, но, чем покормить, найдется. И угол найдется.

Хабас начал распрягать лошадь, а Рая и Арина Павловна вошли в дом. В нем было две комнаты. Одна из них пустовала, в другой жили хозяйка и внук.

— Присядьте пока тут, — сказала женщина. — А Хабас придет, затопим печку в той комнате. Мы ее сейчас не греем: дрова бережем. Да нам с внуком и тут места хватает.

Арине Павловне она подала табуретку, а Рае показала на скамеечку, стоявшую у низенького круглого столика. Как Рая заметила, такие скамеечки и столики на трех ножках были почти в каждом кабардинском доме и в городе.

Рая села, огляделась. Стены и потолок были побелены. Пол промазан глиной. Снизу печка тоже была обмазана глиной, а выше — побелена. В простенке между двух окон висела козья шкура. Рая видела такую шкуру, когда ездила с Фатимат в пригородное селение за кукурузной мукой. Кабардинцы называют ее «намазлык» и совершают на ней намаз — молитву. У правой глухой стены стояла старинная деревянная кровать. Всюду — на стенах, простенках — висело множество фотографий.

Хозяйка была одета в черное платье. На голове — темный шерстяной платок. На ногах — галоши.

Вошел Хабас.

— Принеси, солнце мое, дров и затопи в той комнате печку для гостей. А я пока подогрею чай.

Хабас принес мелко нарубленных дров, затопил печку. Хозяйка приготовила чай. Хотя он не был заправлен ни сливками, ни топленым маслом, а лишь приправлен перцем и посолен, вприкуску с домашним сыром он казался Рае вкусным.

В дороге Арина Павловна и Рая очень устали и после чая сразу легли спать. А когда Рая проснулась, в доме было уже светло. Дверь в соседнюю комнату была открыта, оттуда тянуло теплом: наверное, там затопили печку. Хозяйка совершала утренний намаз.

Рая впервые видела, как молятся мусульмане. Старуха то опускалась на коврик из козьей шкуры, садясь на корточки, то вставала, протягивая вперед руки, разводила их в стороны…

Окончив молиться, старуха поднялась, надела на ноги галоши, взяла коврик, повесила его на место — в простенок между окнами, захлопотала около печки.

— Бабушка, мне надо выйти! — шепнула Рая Арине Павловне.

Она прошла в другую комнату. Хабас, свернувшись калачиком, спал на топчане. Хозяйка готовила завтрак.

— Добрый день, бабушка! — приветствовала ее Рая.

— Добрый день, солнце мое. Да сделает аллах его счастливым для тебя, сын мой, — ответила старуха.

Рая обулась и шагнула к порогу. Раздался голос бабушки:

— Раечка! Дочка! Оденься — простудишься!

Рая побледнела, не мигая, смотрела на старуху. Та подошла к ней, ласково погладила по стриженой голове:

— Не беспокойся, доченька, я никому не расскажу. Вы же мои гости. Сам аллах послал вас ко мне. А что посланники аллаха хотят скрыть от недобрых ушей, то и я должна оставить в тайне. Таков наш обычай.

Вошла Арина Павловна, расстроенная, смятенная.

— Вы добрая женщина, пожалейте ее. Сирота она: мать фашисты убили, отец без вести пропал. Я старая, заступиться и помочь некому. Пропадет девочка, если узнают… — взмолилась Арина Павловна.

— Не беспокойся, сестра моя; о том будем знать я да всемогущий аллах, — сказала старуха. — Ах они звери, ненасытные гиены, кровожадные шакалы! Сколько детей оставили сиротами! Мой сын, отец Хабаса, сложил голову в предгорьях. Мать не пережила горя, аллах принял ее душу на третью неделю после похорон ее джигита. Сколько детей пустили они, изверги, по миру, лишили очага! Да будь проклята та женщина, что породила этого зверя, Гитлера!.. — Она повернулась к намазлыку, что-то пошептала про себя и обратилась к гостям: — Умывайтесь, будем завтракать. — Подошла к Хабасу: — Внучек, вставай пора!

За завтраком Хабас все время посматривал на Раю: она и раньше походила на мальчишку, а сейчас — со стриженой головой, в мальчишеской рубашке — совсем русский паренек Сережа.

Еще вчера, по дороге, Рая и Хабас договорились, что гости поживут в Буруне денька два-три. Им надо походить с сумой по селению, пусть люди убедятся, что они действительно побираются.

— Спасибо, бабушка, — поблагодарила Рая хозяйку, вылезая из-за стола.

— На здоровье, мое солнце, — сказала старуха и добавила: — Меня зовут Нахшир, так что можешь называть меня по имени.