Она спустилась к ручью, зачерпнула в кружку воды. Напившись, предложила бабушке:

— Попей, бабуля. Вку-усная!

— Добрая вода, — отпив несколько глотков, сказала Арина Павловна. — Трубы портят воду, а эта по земле течет. На воздухе, не задыхается.

Наевшись, Рая разостлала пошире сено, легла навзничь, раскинула руки — ах, хорошо!

Прикрыв глаза, она прислушивалась к журчанию потока. И казалось, что ручей тихо говорит им с бабушкой: «Не тревожьтесь, все будет хорошо, все устроится. Люди, к которым вы идете, не оставят вас в беде. Помочь доброму путнику — святой закон гор».

Рая не раз слышала от русских, проживающих в Нальчике, что кабардинцы очень гостеприимный народ. Кабардинец себе откажет, а человеку поможет, последним поделится… Да разве она сама не убедилась в этом! Дядя Мамед, Дагалина, Фатимат, старый Ахмет… Сколько доброго сделали эти люди для нее и бабушки!

— Бабуля! — сказала Рая. — Ты только смотри не проговорись где-нибудь: я теперь тебе не внучка, а внук. Сережа Петров. И мы с тобой не из Ленинграда, а из Ростова. Поняла?

— Поняла, дочка!

Рая рывком поднялась, воскликнула с досадой:

— Да не дочка, а сынок!.. Повтори: «Поняла, сынок».

Арина Павловна, смущенно и виновато посматривая на Раю, повторила:

— Поняла, сынок.

— Ну, вот так. А теперь давай я поучу тебя немного говорить по-кабардински. — Рая на секунду задумалась. — Ну, вот, скажем, хлеб — как по-кабардински?

— Дай бог памяти… — Арина Павловна приложила морщинистую руку ко лбу. — Ой, забыла, внучка!

Рая всплеснула руками:

— Опять — «внучка»! Ну что мне с тобой делать?!

— Нет, нет, внучек, внучек! Забыла, внучек, — поправилась старушка.

Рая медленно говорила, как по-кабардински называется хлеб, вода, дом; как здороваются, как прощаются, как попроситься на ночлег. Арина Павловна старательно повторяла за ней. Но вот не то она устала ломать язык, не то затревожилась.

— Ой, внучек, нам пора в дорогу! Кто его знает, далеко ли до того селения. Как бы не застала нас ночь в лесу.

Забеспокоилась и Рая: в самом деле, тут, должно быть, водятся волки. А зимой они голодные и, говорят, могут напасть на человека. А им с бабушкой совсем нечем обороняться — даже палки нет. Свой пистолетик, по совету Баксана, Рая оставила у Дагалины: так безопаснее.

Они поднялись, вскинули на плечи сумки и зашагали.

Не успели они пройти и километр, как позади послышался скрип полозьев и конский топот. Арина Павловна и Рая одновременно оглянулись: уж не за ними ли гонятся?

Они сошли на обочину и не без страха ждали, когда подвода поравняется с ними.

— Тпррру, стоять, Орел! — послышался мальчишеский голос, и лошадь остановилась.

В санях сидел мальчишка Раиных лет — смуглый, черноглазый, в рваной шубе и рукавицах. Лохматая баранья шапка надвинута на самые брови. Он как-то удивленно посмотрел на своего голубоглазого сверстника, на старуху, закутанную в шаль по самые глаза.

— Вам, наверное, в Бурун? — спросил он на кабардинском, — Садитесь, подвезу…

Рая, не мигая, широко раскрытыми глазами смотрела на паренька, и чувствовала, как радостное волнение охватывает ее: она сразу узнала в этом кабардинском мальчишке Хабаса. Узнала его и Арина Павловна. Но молчала, боясь, как бы неосторожным словом не повредить внучке.

— Да, нам в Цызбурун, — придавая голосу мальчишеский тон, ответила Рая.

Паренек с еще большим удивлением посмотрел на голубоглазого мальчика: по всему видно, русский, а так хорошо говорит по-кабардински!

— Так садитесь! — воскликнул он.

Рае было радостно и оттого, что она так неожиданно встретила Хабаса, и оттого, что даже он, Хабо, не узнал ее: вот как здорово подладилась под мальчишку! Недаром Дагалина и комиссар не раз говорили, что она неплохой конспиратор. И в ней заговорила озорная струнка.

— Мы сядем, но только довезет ли твой конь нас троих? — кивнула она на лошадь, которая была прямо-таки кожа да кости! К тому же, как успела Рая заметить, хромала на заднюю ногу.

— Ва! — воскликнул паренек. — Конечно, довезет! Ты не смотри, что она худая. Она сильная: на фронте пушки возила! Она может довезти столько человек, сколько уместится в этих санях!

— Ну, тогда мы с удовольствием сядем, — сказала Рая, с трудом сдерживая улыбку.

Она помогла бабушке забраться в сани. Сани были такие узкие, что три человека с трудом помещались в них.

Прежде чем тронуться с места, Орел подался вправо, потом влево, наконец зашагал. И — о чудо! — даже побежал рысью!

Мальчик важно держал вожжи и старался незаметно подхлестывать лошадь, при этом то и дело посматривая на юного седока.

Наконец не вытерпел, спросил:

— А вы — русские?