Памятники Куликовского цикла, отмечая участие в разгроме Мамая чернигово-северского князя Дмитрия Ольгердовича, его брата Андрея Ольгердовича Полоцкого, который "издалеча" приспел на бой "и съ плесковици", не содержат никаких известий о Владимире Ольгердовиче и его киевских полках. Вместе с тем в литературных произведениях о Куликовской битве имеются сюжеты и подробности, которые, как представляется, могли бы свидетельствовать в пользу участия Киевского княжества в военных действиях против орд Мамая, но их смысл был намеренно затемнен или искажен, если не во время создания, то при последующем редактировании. Такой вывод напрашивается в связи с тем, что эти сюжеты и подробности, отражающие определенные исторические реалии, [576] явно противоречат известным фактам или же их нельзя сколько-нибудь удовлетворительно объяснить без учета активной антиордынской позиции Киевского княжества и его союзнических отношений с Москвой в 1380 г. Так, например, в эпизоде о переписке и совместном выступлении на помощь Дмитрию Московскому двух братьев Ольгердовичей – Андрея Полоцкого и Дмитрия, названного князем брянским, привлекают внимание следующие слова: "Слышах убо, яко приидоша ко мнђ медокормци ис Сђверы, а кажуть уже великого князя Дмитрия на Дону, ту бо ждати хощеть злых сыроядцевъ. И нам подобаеть итти к Сђверђ и ту съвокупитися нам: предлежить бо нам путь на Сђверу и тым путем утаимъся отца своего… По малех же днех снидошася оба брата желанно со всђми силами к Сђверђ… И приспеша борзо на Донъ, и нађхаша великого князя Дмитреа Ивановичя Московьскаго еще об сю /131/ страну Дону, на мђстђ рекомое Березуй и ту съвокупившяся". [577] Совершенно ясно, что Андрею Полоцкому, находившемуся на московской службе в Пскове с 1378 г., незачем было спешить на Дон окольным путем через Северскую землю, но этот путь был наиболее оптимален для соседствующих чернигово-северского и киевского князей. Примечательным является также факт отправки Дмитрием Московским еще до сбора общерусской рати в Коломне первой "сторожи" под началом Василия Тупика на Тихую Сосну, т. е. на киевско-ордынское пограничье. [578] Конечно, вопрос об участии Киевского княжества в антиордынской борьбе на стороне Москвы в 1380 г. нуждается в специальном исследовании. Но и приведенные выше факты показывают, что в результате военно-дипломатических усилий Москвы на исходе 1379 г. военные силы двух крупнейших княжеств Среднего Поднепровья – Чернигово-Северского и Киевского приняли участие в сражении с полчищами Мамая. Интересно, что в 1380 г. в состоянии войны с ордынцами находилось и Подольское княжество, правитель которого Александр Кориатович погиб в схватке с ними, как считают некоторые исследователи, именно в том году.

Разгром основных сил мамаевой Орды в битве на Куликовом поле 8 сентября 1380 г. явился переломным моментом в борьбе Руси против Золотой Орды, военному могуществу и политическому господству которой был нанесен серьезный удар, ускоривший ее распад на менее значительные государственные образования. Другой внешнеполитический противник Московского великого княжества – Великое княжество Литовское – также вступает в полосу безысходного кризиса. [579] Победа на Куликовом поле закрепила за Москвой значение организатора и идеологического центра воссоединения восточнославянских земель, показав, что путь к их государственно-политическому единству был единственным путем и к их освобождению от чужеземного господства.

Особенности этапа политической консолидации восточнославянских земель, наступившего после разгрома орд Мамая и до заключения Кревской унии, раскрыты в работе И. Б. Грекова. [580] Им установлено, что примерно до 1382 г. этот этап характеризовался невиданным ранее размахом и интенсивностью процесса объединения княжеств Руси вокруг Москвы, предпринявшей ряд дипломатических мер с целью приведения государственных границ в соответствие с этническими на основе провозглашенной ею патримониальной концепции внешней политики. Благодаря Л. В. Черепнину, введшему в научный оборот описи архива Посольского приказа 1626 г., стали известны важные документальные свидетельства того, что сразу же после разгрома полчищ Мамая московская великокняжеская династия действительно приступи- /132/ ла к объединению под своей эгидой находившихся под властью Литвы восточнославянских земель. В частности, в описи имеется упоминание о договоре Андрея Полоцкого с Дмитрием Донским, который И. Б. Греков не без оснований датирует 1381 г. и связывает его с возвращением Андрея Ольгердовича в Полоцк в том же году. [581] Весьма вероятно, что именно к этому периоду относится требование Дмитрия Донского передать под его власть и другие земли Руси, ранее входившие в состав Великого княжества Литовского, но в канун Куликовской битвы примкнувшие к возглавляемому Москвой военно-политическому антиордынскому союзу. Так, по словам М. Стрыйковского, "великий князь Дмитрий Московский вознесенный умысли такожде под Литвою языческой Витебского, Киевского и Полоцкого княжеств русских войной доходити и отправил к Ольгерду, великому князю литовскому, послы…". [582] А. В. Соловьев, отмечая недостоверность подробностей этого рассказа, вместе с тем указал на правдоподобность отразившейся в нем политической ситуации, которая характеризовала отношения между Великим княжеством Литовским и Московским великим княжеством в начале 80-х гг. XIV в. [583]

Дипломатическая активность усилившегося после разгрома Мамая Московского великого княжества оказала влияние на соотношение политических сил в Великом княжестве Литовском. В октябре 1381 г. князь Кейстут, опираясь на поддержку группировавшихся вокруг него русских и литовских феодалов, захватил Вильно и отстранил от власти Ягайла, дискредитировавшего себя союзом с Мамаем. [584] Став великим князем литовским, Кейстут проводил политику сближения с Московским великим княжеством на антиордынской основе. [585] Но против этого сближения выступили как крестоносцы, так и Орда, внутриполитическое положение которой с приходом в конце 1380 г. к власти хана Тохтамыша временно стабилизировалось. В конце мая – начале июня 1382 г. Кейстут двинул войска в поход против посаженного Ягайлом в Новгород-Северске князя Дмитрия-Корибута, который отказался признать власть нового правителя Литвы. [586] Прав И. Б. Греков, видя в выступлении Дмитрия-Корибута часть заговора, направленного против Кейстута и инспирированного ордынскими властями. [587] Уже в июле 1382 г. при военной помощи Тевтонского ордена и дипломатической поддержке Орды Ягайло снова захватил верховную власть в Великом княжестве Литовском. Кейстут в ходе переворота был убит. [588]

Почти одновременно, в августе 1382 г., войска хана Тохтамыша вероломно овладели Москвой, ограбили и сожгли ее. Опустошению подверглись и многие другие города Московского кня- /133/ жества, а также территория союзного ему Рязанского княжества. [589] В результате нашествия Тохтамыша Московское великое княжество и зависимые от него земли и княжества были вновь вынуждены выплачивать дань Орде, потребовавшей в 1384 г. ее в особенно большом размере. [590] Все это имело следствием раскол антиордынской коалиции, ослабление сотрудничества феодальных кругов Московской и Литовской Руси, замедление в целом процесса политической консолидации восточнославянских земель и временный спад антиордынской активности их населения.

Несмотря на поражение группировки Кейстута, позиции Ягайла на международной арене и внутри Великого княжества Литовского оставались неустойчивыми. Он вынужден был считаться с политическими настроениями зависимых от его власти восточнославянских земель и какое-то время проводить политику сближения с Московским великим княжеством, хотя уже твердо решил следовать путем, приведшим вскоре его и подвластную ему Литву к принятию католичества и политической унии с Польшей. О тенденциях сближения с Москвой во внешнеполитическом курсе Ягайла свидетельствуют относящиеся к 1384 г. две записи о договорах в описи Посольского приказа 1626 г. Содержание первой из них таково: "Докончальная грамота великого князя Дмитрея Ивановича и брата его князя Володимера Ондреевича с великим князем Ягайлом и з братьею ево и со князем Скиригайлом и со князем Карибутом; и против того другая грамота великого князя Ягайла и братьи ево Скиригайла и Карибута, как они докончали и целовали крест великому князю Дмитрею Ивановичю и брату ево князю Володимеру Ондреевичу и их детем, лета 6902 году". [591] Вторая запись сделана по поводу предварительного договора Дмитрия Донского с матерью Ягайла. Из ее содержания видно, что договором предусматривался брак Ягайла с дочерью Дмитрия Донского при условии подчинения литовского князя верховной власти князя московского и признания православия государственной религией Великого княжества Литовского. [592] Таким образом, династическое по форме московско-литовское сближение планировалось как государственное объединение (уния) княжеств, где Великое княжество Литовское находилось бы в зависимости от Московского великого княжества. Обращает на себя внимание активная роль в подготовке литовско-московского сближения новгород-северского князя Дмитрия-Корибута. Видимо, она была обусловлена не только доверительным отношением к Дмитрию-Корибуту Ягайла, но и антиордынскими настроениями новгород-северского боярства. Оно, как и боярство других княжеств Юго-Западной Руси, не могло не быть обеспокоено стремлением Орды восстановить верховные /134/ права и над этим регионом. В 1393 г. Тохтамыш в ярлыке к Ягайлу с требованием дани с подвластных Литве земель Руси упоминал, что он "коли есмь первое сђл на црьском столђ, тогда есмь послаль был к вам Асана и Котлубугу вам дати вьдание". Посольство прибыло в Литву в июле 1382 г., во время переворота, вернувшего власть Ягайлу, которого послы "нашли… под городом Троки стоячи". [593] Весьма возможно, что участие Дмитрия-Корибута в заключении московско-литовских договоров 1384 г. мотивировалось влиянием на него антиордынски настроенных групп новгород-северского боярства. Но даже если это не так, эти договоры, безусловно, имели антиордынскую направленность и, в сущности, возрождали антиордынский союз княжеств Московской и Литовской Руси, в том числе Юго-Западной, но уже с участием литовской великокняжеской власти.

Как известно, оба договора имели предварительный характер и не были реализованы. Решающую роль в этом сыграли враждебные Москве акции Орды и позиция кругов литовской знати, искавших выход из кризисного состояния своего государства в его унии с Польским королевством. Не исключено, что перспектива особенно тяжелой даннической зависимости от Орды оказала влияние на политические настроения феодалов подвластных Литве княжеств Руси и также сыграла роль фактора, способствовавшего преобладанию в среде литовской знати близкой к Ягайлу группировки, которая опасалась утратить свои господствующие позиции в части земель Руси и ориентировалась на Польское королевство.

Польско-литовская уния 1385–1386 гг. не только улучшила международное положение Великого княжества Литовского, изменив политическую обстановку в Восточной Европе в пользу двух объединившихся феодальных государств, но и оказала существенное влияние на расстановку и характер внутриполитических сил княжества. Если во внешнеполитическом плане уния создала необходимые предпосылки для совместного отпора Польши и Литвы агрессии рыцарских орденов и впоследствии их разгрома, а также развертывания экспансии литовских и польских феодалов на территории Северо-Восточной Руси, то во внутриполитическом аспекте она явилась фактором, который содействовал ухудшению положения зависимых от Литвы восточнославянских земель, что проявилось в усилении господства в них литовских феодалов /135/ и создании предпосылок для захвата этих земель польскими магнатами и шляхтой. В силу этих обстоятельств население восточнославянских земель Великого княжества Литовского, отстаивая антиордынскую в своей основе программу объединения Руси, выступило одновременно и против Кревской унии. Вместе с тем реализация одного из основных условий унии 1385–1386 гг. – об инкорпорации Литвы в состав Польского королевства, – лишавшая, в сущности, ее права на государственную самостоятельность, а также связанный с этим рост притязаний польских феодалов на подвластные Литве восточнославянские земли, в первую очередь, Юго-Западную Русь, обусловили существование глубоких противоречий между господствующими сословиями обоих государств и длительную борьбу литовского боярства и знати за политическую независимость Литвы. В ходе этой борьбы литовское боярство пользовалось поддержкой со стороны части феодальной знати восточнославянских земель Великого княжества Литовского.