Шрифт:
Летописный рассказ о взятии Гедимином Киева, как и вопрос о конкретных исторических обстоятельствах подчинения Киевского княжества власти литовских феодалов, привлекали внимание еще буржуазных исследователей. Некоторые из них, отметив недостоверность содержащихся в этом рассказе отдельных сведений и фактов, вообще отрицали за ним какую-либо ценность как исторического источника. Противоположное мнение отстаивал Н. Дашкевич, которому удалось доказать достоверность историко-географических сведений рассказа. Им же впервые был поставлен вопрос об этапности утверждения власти литовских князей над Киевской землей и в связи с этим об отношениях Киева к ордынским властям, дан сравнительный анализ летописных известий о завоевании Гедимином земель Юго-Западной Руси. Сам летописный рассказ Н. П. Дашкевич оценивал как "сплав достоверных известий о четырех или трех разновременных движениях литовских князей с целью захвата южнорусской территории". За /28/ дату завоевания Гедимином Киевского княжества Н. Дашкевич принимал 1333 г., утверждая, что оно "не могло произойти в 1320–21 гг., но легко могло свершиться после 1332 г.". [91] Хотя мнение Н. П. Дашкевича склонны были разделить такие видные исследователи, как М. К. Любавский, [92] М. Ф. Владимирский-Буданов, [93] П. Г. Клепатский, [94] а некоторые представители русской и украинской буржуазной историографии (например, А. Пре- сняков) признавали зависимость Киевского княжества от Литвы в 30-х гг. XIV в., вопрос о достоверности летописного источника, времени и обстоятельствах включения Среднего Поднепровья вместе с Киевом в состав Великого княжества Литовского в дореволюционной историографии так и остался нерешенным.
91
Дашкевич Н. Заметки по истории Литовско-Русского государства. – Киев, 1885. – С. 63–64.
92
Любавский М. К. Очерки истории Литовско-Русского государства до Люблинской унии включительно. – М., 1910. – С. 23.
93
Владимирский-Буданов М. Население Юго-Западной России от половины XIII до половины XV века // Архив ЮЗР. – 1886. – Ч. 7, т. 1. – С. 38–39.
94
Клепатский И. Г. Очерки по истории Киевской земли. – Одесса, 1912. – С. 1–16.
Из советских историков наибольшее внимание данному вопросу уделили А. И. Рогов и Р. Батура; первый – с источниковедческой точки зрения, исследуя "Хронику" М. Стрыйковского, второй – в общеисторическом плане, освещая борьбу Великого княжества Литовского против Золотой Орды до середины 60-х гг. XIV в. Признавая несомненную источниковую ценность летописных известий о походах Гедимина на Юго-Западную Русь, и в частности о завоевании им Киевского княжества, эти исследователи по-разному датируют это событие: А. И. Рогов – 1322, [95] а Р. Батура – приблизительно 1325 г. [96]
95
Рогов А. И. Русско-польские культурные связи… – С. 156.
96
Батура Р. Борьба Литовского великого княжества против Золотой Орды. – С. 21; Batūra R. Lietuva tautų kovoje prieš Aukso Ordą. – Vilnius, 1975.
На наш взгляд, летописное повествование в целом верно отражает основной ход событий, обусловивших, начиная с середины 20-х гг. XIV в., постепенное вытеснение ханской власти из Среднего Поднепровья и замену ее властью литовских князей. Некоторые из сведений, имеющих принципиальное значение для выяснения этого процесса, находят подтверждение при сопоставлении с другими разнородными и разновременными историческими фактами. Так, указанное в летописях время похода на Киев – весна – лето, как предполагаем, 1324 г. – подтверждается косвенно тем фактом, что именно в этот период рыцари Тевтонского ордена, воспользовавшись, видимо, отсутствием главных военных сил Литвы, вторглись на ее территорию: еще в начале марта крестоносцы опустошили околицы Гродно, а в мае 1324 г. совершили нападение на новую столицу Гедимина – Вильно. Ответные акции литовских войск последовали лишь в июле (нападение на Христмемель в Пруссии) и в полную силу развернулись в ноябре того же года (походы в Ливонию и Мазовию). [97]
97
Petri de Dusburg. Chronicon terrae Prussiae. – S. 190, 191.
На 20-е гг. XIV в., как время установления зависимости Киевского княжества от Литвы, указывает также неоднократно упоминавшийся в литературе рассказ о нападении в 1331 г. киевского князя Федора на новгородского епископа Василия, возвращав- /29/ шегося мимо Киева в Новгород после возведения в духовный сан митрополитом Феогностом во Владимире-Волынском. В этом эпизоде, описанном в ряде русских летописей, [98] киевский князь действовал в политических интересах Гедимина, который после того, как поддерживаемый им претендент на псковский епископский престол Арсений потерпел неудачу, "велел поимати" Василия. По словам летописей, митрополит Феогност предупредил Василия и его спутников о том, что Гедимин отправил за ними в погоню отряд воинов. Новгородцам удалось избежать встречи с погоней, но под Черниговом их настигли "Феодор князь Кыевъский со баскакы в 50 человђк разбоем", взяли с них "окуп", а "Ратьслава, протодьякона митрополича, изымав в Кыев повели". [99]
98
НПЛ. – С. 344; Летописный сборник, именуемый Тверской летописью // ПСРЛ. – Спб., 1863. – Т. 15. – Стб. 68; Московский летописный свод конца XV в, // ПСРЛ – М.; Л., 1949. – Т. 25. – С. 170 и др.
99
Московский летописный свод конца XV в. – С. 170. /158/
Помимо описания явно пролитовского характера действий киевского князя, летописный рассказ о событиях 1331 г. интересен еще и тем, что содержит два несомненно исторических факта, весьма важных для определения политического статуса Киевского княжества начала 30-х гг. XIV в.: 1) имя киевского князя; 2) присутствие рядом с ним в Киеве представителя ханской администрации – баскака.
До опубликования в 1916 г. М. Д. Приселковым и М. Р. Фасмером статьи "Отрывки В. Н. Бенешевича по истории русской церкви XIV века", [100] в которой приведены сведения, проясняющие вопрос о династическом происхождении киевского князя Федора, в дореволюционной историографии предполагалось, что он непременно был из рода Рюриковичей. В связи с этим одни исследователи отождествляли упомянутого в летописях под 1331 г. киевского князя с записанным в Любецкий синодик князем Федором и принимали его за одного из черниговских Ольговичей, [101] другие склонны были видеть в нем Федора Святославовича, находившегося в составе посольства Гедимина в Новгород в 1326 г. [102] Еще одна группа исследователей, следуя за белорусско-литовскими летописями, предполагала, что им был принявший вместе с православием имя Федор князь Ольгимунт Гольшанский, представитель побочной ветви литовской великокняжеской династии. [103] Против последней версии, однако, свидетельствует одна из записей о Гольшанских, внесенная в конце XV – начале XVI в. в Киево-Печерский помянник. Она, в частности, гласит: "Княз Олгимонта, нареченного в святом крещении Михаила, а в иноцех Евфимия". [104]
100
/158/ Приселков М. Д., Фасмер М. Р. Отрывки В. Н. Бенешевича по истории русской церкви XIV века // Изв. ОРЯС. – 1916. – Т. 21. – С. 48–70.
101
Квашнин-Самарин Н. По поводу Любецкого синодика // ЧОИДР. – 1873. – Кн. 4. – С. 223; Зотов Р. В. О черниговских князьях по Любецкому синодику и о Черниговском княжестве в татарское время. – Спб., 1892. – С. 120.
102
См., например: Дашкевич Н. Заметки по истории Литовско-Русского государства. – С. 60–61. – Прим. 5. Этим князем был Федор Святославович, владелец Вязьмы и Дорогобужа, происходивший из смоленской династии Рюриковичей. (Пресняков А. Е. Образование великорусского государства. – Пг., 1918. – С. 161).
103
Например: Любавский М. К. Очерки истории Литовско-Русского государства… – С. 23; Stadnicki K. Synowie Gedimina. – Lwów, 1853. – S. 22–23. Этой версии придерживается Р. Батура, предполагающий двоюродное родство между Гедимином и киевским князем Федором (Батура Р. Борьба Литовского великого княжества против Золотой Орды. – С. 20–21).
104
Голубев С. Т. Древний помянник Киево-Печерской лавры (конца XV – начала XVI столетия) // ЧИОНЛ. – Кн. 6. – 1892. – Прил. – С. 6–7.
Хотя вопрос о степени родства князя Федора с Гедимином в настоящее время и нельзя считать окончательно выясненным, на наш взгляд, более предпочтительным является мнение исследователей, которые, признавая его литовское происхождение, отождествляют его с братом Гедимина. [105] Мнение это основывается /30/ на данных записей, произведенных в канцелярии митрополита Феогноста во время пребывания его на Волыни в сентябре 1330 – первой половине 1331 г. и касающихся главным образом имущества незадолго перед тем умершего литовского митрополита Феофила. В записях между прочим значится: "Дал Федор, брат Гедимина серебряных кавкиев два; от Александра князя – серебряный кавкий". [106] Упомянут также некий Рослав, которого М. Д. Приселков счел возможным принять за плененного князем Федором под Черниговом Ратслава, протодьякона митрополита Феогноста. [107]
105
Приселков М. Д., Фасмер М. Р. Отрывки В. Н. Бенешевича… – С. 67; Рогов А. И. Русско-польские культурные связи… – С. 158.
106
Приселков М. Д., Фасмер М. Р. Отрывки В. Н. Бенешевича… – С. 58.
107
Приселков М. Д., Фасмер М. Р. Отрывки В. Н. Бенешевича… – С. 67.
Итак, в записях митрополита Феогноста Федор не назван киевским князем, но назван братом Гедимина. В летописном рассказе о событиях 1331 г. явственно проступает пролитовская ориентация киевского князя, названного Федором, но нет указаний ни на его происхождение, ни на обстоятельства, в силу которых он вокняжился в Киеве. В повествовании белорусско-литовских летописей о походе Гедимина на Киев описаны подобные обстоятельства, однако вместо Федора в качестве литовского наместника ошибочно назван Ольгимунт Гольшанский. [108] Взаимно дополняя друг друга, эти факты дают вполне достаточное основание утверждать, что весной – летом 1324 г. Гедимину удалось, подавив сопротивление местного населения, подчинить своей власти Киевское княжество и поставить наместником в его столице своего брата, принявшего после крещения имя Федор.
108
Летописное известие о киевском наместничестве Ольгимунта Гольшанского, возможно, является отголоском соперничества его рода со слуцкими Олельковичами, оспаривавшими в начале XVI в. друг у друга честь быть основателями литовской династии в Киеве. Оно имеется уже в Хронике Быховца, составленной в 30-х гг. XVI в. при дворе виленского епископа Павла Гольшанского. Составитель Хроники проявил особый интерес к генеалогии Гольшанских. Об этом см.: Ючас М. А. Хроника Быховца // Летописи и хроники: Сб. ст., 1973. – М., 1974. – С. 225.
Тем не менее, установить в середине 20-х гг. XIV в. полный контроль над Киевским княжеством Литва оказалась не в состоянии. Об этом свидетельствуют как отмеченное в летописях под 1331 г. одновременное пребывание в Киеве князя-литвина и ханского баскака, так и новые, предпринятые в 50-х гг. XIV в. попытки укрепить в Киеве политическое влияние Литвы. Имеются также некоторые основания считать, что и власть литовского наместника князя Федора распространялась не на всю территорию Киевской земли, а только на ее северную (полесскую вместе с Киевом) часть. Южная же часть Киевщины – Поросье с замками Канев, Корсунь и Черкассы оставалась, как представляется, подчиненной непосредственно ордынской администрации с небольшим перерывом вплоть до середины 90-х гг. XIV в.