Шрифт:
Значительное влияние на статус Поросья в тот период должен был оказывать такой фактор, как близость к нему традиционных мест кочевий ханской ставки, какими еще в середине XIV в. являлись урочища по берегам Южного Буга и его левого притока Синюхи. В середине XVI в. крымский хан напоминал польскому королю Сигизмунду-Августу, что "которие врочища есть по Богу по /31/ реце и по Синей Воде…", то здесь некогда "Саин цара (Батыя. – Авт.), Езюбек (Узбека. – Авт.), Чаанъбек цара кочовища были". [109] Зависимость южной Киевщины от ордынских властей в 30–50-х гг. XIV в. проявлялась также в интенсивных экономических связях Поросья с Золотой Ордой. Доказательством тому служат многочисленные находки кладов джучидских монет на этой территории, совершенно отсутствующие севернее Киева. Всего в южной Киевщине найдено 10 таких кладов, из них три датируются по младшей монете соответственно 1364 и 1349/50 гг. или же содержат большинство монет хана Джанибека (1342–1357). Остальные находки датируются более поздним временем, за исключением одной, самого раннего происхождения. [110] Таким образом, можно утверждать, что примерно с конца 20-х гг. XIV в. территория Киевской земли оказалась разделенной на литовскую и ордынскую сферы властвования.
109
Книга посольская метрики Великого княжества Литовского, содержащая в себе дипломатические сношения Литвы в государствование Сигизмунда-Августа с 1545 по 1572 гг. – М., 1843. – С. 41.
110
Федоров-Давыдов Г. А. Клады джучидских монет // НЭ. – 1960. – Т. 1. – С. 152, № 122; С. 164. – № 73; Котляр М. Ф. Грошовий обіг на території України доби феодалізму. – К., 1971. – С. 85. – № 189 и 228; об остальных семи кладах см.: там же. – С. 85. – № 223, 312; С. 87. – № 267; С. 88. – № 306 и 311; С. 89. – № 307; С. 90. – № 309.
Столь своеобразная политическая обстановка, сложившаяся в Среднем Поднепровье после похода Гедимина на Киев, была, как представляется, результатом достигнутого в конце 1324 г. компромиссного соглашения между Литвой и Ордой относительно их порубежных владений. Наступление Великого княжества Литовского на подвластные Золотой Орде Галицко-Волынское и Киевское княжества неминуемо должно было вызвать и действительно вызвало ее военное противодействие. Белорусско-литовские летописи умалчивают об этом, но М. Стрыйковский сообщает об участии вспомогательных отрядов ордынцев в сражениях с литовскими войсками на стороне волынцев и киевлян. [111] Кроме того, под 1324 г. в Никоновской летописи имеется запись: "Царь Азбяк посылал князей Литву воевати; и много зла створиша Литвђ, и со многим полоном приидоша в Орду". [112] Очевидно, что эту военную акцию Орды против Литвы нельзя рассматривать иначе, как ответную реакцию ханской власти на развертывание наступления литовских феодалов в Юго-Западной Руси.
111
Stryjkowski M. Kronika polska… – S. 363, 365. Рогов А. И. Русско-польские культурные связи… – С. 158–159.
112
Патриаршая или Никоновская летопись. – С. 189.
Примечательно, что уже в ноябре 1324 г. Вильно посетили послы хана Узбека, о чем упоминают прибывшие одновременно с ними в Вильно папские легаты. [113] Содержание литовско-ордынских переговоров осталось неизвестным, но, судя по тому, что уже в 1325 г. в грамотах лапы Иоанна XXII в лагере, противостоявшем польско-венгерским войскам ("верным сыновьям католической церкви"), указаны вместе с коренным населением Галицко-Волынской Руси ("схизматиками") ордынцы и литвины ("язычники"), [114] они завершились не только миром, но и какими-то взаимными обязательствами. Пойти на компромисс с ханскими властями правящие круги Литвы побудила, видимо, реальная перспектива перерастания конфликта с Ордой в затяжную /32/ войну, особенно нежелательную ввиду все еще неурегулированных окончательно отношений с крестоносцами. Власти Золотой Орды также, очевидно, были готовы пойти на определенные уступки Литве, поскольку главное внимание их приковывала снова разгоравшаяся именно в те годы война с государством ильханов в Иране. Еще в 1320 г. из Орды в Египет было отправлено посольство с целью добиться договоренности о совместных военных действиях против Хулагуидов. С такой же миссией прибыли в Египет послы от хана Узбека и в 1321 г. [115] Как сообщает персидский автор Хамдаллах Казвини, именно в 725 г. хиджры (18 декабря 1324 – 7 декабря 1325 г.) наместник хулагуидского хана Абу Саида эмир Чобан "через Грузию пошел в область Узбек-хана и в возмездие за опустошения, произведенные им (Узбеком) во время прихода его в Арран … там также произвел опустошения и (затем) поспешно ушел…". [116] К тому же ордынские власти не могло не беспокоить наступление польско-венгерских войск в Галицкой Руси, остановить которое они, возможно, рассчитывали при помощи Литвы. Таким образом, конец 1323 и весь 1324 г. – это время, когда, как отметил К. Маркс, литовские феодалы "свои ужасные походы… направляют против Лифляндии и Пруссии так же, как и против русских и татар. Гедимин расширяет свое государство все более и более на восток вплоть до Владимира (Волынского), на юг до Киева". [117]
113
Послания Гедимина. – № 14. – С. 136.
114
VMPL. – Т. 1. – S. 215; N 338. – S. 216.
115
Закиров С. Дипломатические отношения Золотой Орды с Египтом. – С. 82, 83.
116
Тизенгаузен. – Т. 2. – С. 92.
117
Маркс К. Хронологические выписки. – С. 346.
О политических событиях 1325 г. в Галицко-Волынской Руси сохранилось очень мало документальных свидетельств. Какой-то отголосок о них имеется в белорусско-литовских летописях ("И потом поиде на князя Лва…"). Кроме того, непосредственно к данным событиям относятся: 1) уже упоминавшееся письмо польского короля Владислава Локетка к папе Иоанну XXII от 21 мая 1323 г. с извещением о гибели галицко-волынских князей; 2) письмо глоговского (в Силезии) князя Генриха к папе Иоанну XXII от 24 июня 1324 г., в котором он титулует себя "князем Галиции, дедичем Польского королевства, князем глоговским и познанским"; [118] 3) датируемое 1325 г. письмо Иоанна XXII к брату Генриха Яну, названному папой "князем Владимирии"; [119] 4) отправленные с 20 июня по 1 августа 1325 г. из папского скриптория в Польшу четыре буллы, в которых провозглашался крестовый поход и содержались призывы к королю, духовенству и народу бороться против "схизматиков, татар, язычников и других неверующих народов", отпущение грехов павшим и раненым участникам похода и разрешение продавать в польских землях индульгенции для оказания материальной поддержки его организаторам; [120] 5) подобного же содержания булла для населения Венгрии. [121] Несмотря на фрагментарность, /33/ эти источники все же позволяют установить, что в конце 1324 или же весной 1325 г. войска Гедимина приняли участие в борьбе населения Галицко-Волынской Руси против армии польских и венгерских феодалов. Вместе с литовскими и русскими войсками взаимодействовали отряды ордынцев.
118
SD. – Vilno, 1860. – Т. 1. – N 314. – S. 161–162.
119
Ржежабек И. Юрий II-й, последний князь всея Малыя Руси. – С. 50.
120
VMPL. – Т. 1. – N 316. – S. 205; N 335. – S. 215; N 339. – S. 216.
121
VMH. – Т. 1. – N 771, 772.
Начало военных действий было вызвано, очевидно, нападением польско-венгерских войск на подвластную Гедимину Волынскую землю. На это косвенно указывают следующие факты. Когда летом 1323 г. армия союзных государств, вторглась в пределы Галицко-Волынской Руси, польский король имел намерение возвести на княжеский престол своего ставленника – одного из сыновей вдовы добжинского князя Земовита – Анастасии, дочери Льва I Даниловича. Наследственным уделом Льва Даниловича была западная часть Галицкой Руси с центрами в Перемышле и Львове, [122] что в известном смысле может служить ориентиром при определении цели и направленности самого похода. Однако летом 1324 г. Владислав Локетек отклонил первую кандидатуру в галицко-волынские князья и остановил свой выбор на Болеславе, 14-летнем сыне мазовецкого князя Тройдена и Марии, [123] дочери галицко-волынского князя Юрия Львовича, под властью которого в свое время находились обе части княжества. Этот выбор привел к разрыву до тех пор дружественных отношений между Литвой и Мазовией и нападению литовских отрядов на владения отца мазовецкого княжича, Тройдена. [124] 19–21 ноября 1324 г. владения Тройдена и его брата Земовита подверглись повторному, еще большему разорению. Ущерб был так велик, что в следующем году оба мазовецких князя обратились к папе Иоанну XXII с просьбой о спасении, указывая на грозившую им опасность от близкого соседства с Литвой. [125] Масштабность второго похода выделяет его из ряда ординарных набегов литовских отрядов на соседние территории и дает основание предположить, что он знаменовал начало военного конфликта из-за Галицко-Волынской Руси между Литвой и Польшей, а также союзными с нею Венгрией и княжествами Мазовии.
122
Пашуто В. Т. Очерки по истории Галицко-Волынской Руси. – С. 289–290.
123
Zajączkowski St. Przymierze polsko-litewskie 1325 r. // KH. – R. 40, z. 4. – S. 603.
124
Об этом нападении упоминается в булле от 19 августа 1324 г. (VMPL. – Т. 1. – N 303. – S. 200).
125
SRP. – T. 1 – S. 191–192; CDP. – T. 2. – N 144. – S. 152; Długosz J. Roczniki… – T. 5, ks. 9. – S. 161; Zajączkowski St. Przymierze polsko-litewskie 1325 r. – S. 603. Ст. Зайончковский проанализировал факты, характеризующие взаимоотношения Польши, Литвы и Мазовии в 1324–1325 гг., но объяснял разрыв литовско-мазовецких связей лишь захватом Литвой Подляшья (западной части Берестейской земли), на которое претендовали мазовецкие князья. – Zającz- kowski St. Op. cit. – S. 604. /159/
Союзникам удалось потеснить литовские войска, о чем свидетельствуют присвоение титула владимирского князя Яном силезским в 1325 г. и те уступки, на которые вынужден был пойти Гедимин в результате этой борьбы. Кроме того, сохранилось письмо от 14 ноября 1325 г. одного из комтуров Тевтонского ордена, в котором он сообщает о приезде к нему в Бальгу "русинов" из Владимира и Визны с целью освобождения своих земляков, захваченных крестоносцами осенью 1324 г. во время набега на околицы подвластного Литве Гродно. [126] Из письма видно, что речь шла о посольстве, высланном владимирским князем на Лит- /34/ ву и перехваченном тевтонскими рыцарями, а это, как и поход литовских войск на Мазовию в ноябре 1324 г., косвенно указывает на вокняжение Болеслава Тройденовича во Владимире-Волынском осенью того же года.
126
/159/ Содержание документа изложено в кн.: Paszkiewicz H. Jagiellonowie a Moskwa. – Warszawa, 1933. – S. 272–273. – Not 2.
В начале 1325 г. наметилось политическое сближение между Польшей и Литвой, завершившееся оформлением их союза, направленного против крестоносцев. Как отметил К. Маркс, именно тогда, "… в первой половине XIV века тевтонский орден стал серьезной угрозой для Польши, Литвы и других стран Востока". [127] Проявлением польско-литовского сближения явилось крещение 30 апреля 1325 г. дочери Гедимина Альдоны (Анны) и последовавший 16 октября того же года ее брак с наследником польского престола Казимиром. [128] По этому поводу К. Маркс заметил: "Владислав Локетек (восстановитель Польши) женит своего сына (Казимира Великого) на дочери Гедимина, которая обратившись в христианство, при крещении получила имя Анны; с того времени литовцы щадят Польшу". [129]
127
Маркс К. Хронологические выписки. – С. 347.
128
Długosz J. Roczniki… – T. 5, ks. 9. – S. 162–163; Zajączkowski St. Przymierze polsko-litewskie 1325 r. – S. 569, 571, 579.
129
Маркс К. Хронологические выписки. – С. 346.
Польско-литовский союз 1325 г. достигнут за счет земель Галицко-Волынской Руси и ущемления политических интересов мазовецких князей. Гедимин был вынужден временно отказаться от реализации прав Любарта на Волынь и уступить ее Болеславу Тройденовичу, сохранив, однако, за своим сыном какой-то удел, полученный им в качестве вена, по всей вероятности, в Луцкой земле, на киевско-волынском пограничьи. [130] За Литвой окончательно была закреплена Берестейская земля вместе с Подляшьем, [131] что привело к временному разрыву отношении между Польским королевством и претендовавшей на эту часть Волынской земли Мазовией, которая в 1326 г. заключила соглашение с Тевтонским орденом и начала военные действия в подвластной Локетку Куявии. [132]
130
Судя по записям митрополита Феогноста, Любарт уже перед 1330 г. носил имя Дмитрий (Присел- ков М. Д., Фасмер М. Р. Отрывки В. Н. Бенешевича… – С. 58, 66–67). Крещение и принятие православного имени было непременным условием вступления литовскими князьями-язычниками во владение какой-либо частью Руси. На местонахождение былого удела Дмитрия-Любарта указывает наименование современного райцентра Житомирской обл. пгт Любара, названного при основании языческим именем этого Гедиминовича (Історія міст і сіл УРСР: Житомир. обл. – К., 1973. – С. 389–390).
131
Ржежабек И. Юрий II-й, последний князь всея Малыя Руси. – С. 17; Zajączkowski St. Przymierze polsko-litewskie 1325 r. – S. 604, 606.
132
Długosz J. Roczniki… – T. 5, ks. 9. – S. 165–166. – Not. N 6, 170; Zajączkowski St. Przymierze polsko-litewskie 1325 r. – S. 604.