— Один раз сосед не совсем точно определил, где находятся мои уши, прижал ладони чуть выше. Тут я расслышала, как сидевший спереди отбрехивался: «Меня это колышет?! Это не моя проблема!.. Ну зачем ты задаешь идиотские вопросы? Раньше было нельзя — она приехала на машине». Все это сдабривалось густым матом. Представляю, какое красное лицо было у меня под мешком.

Короче говоря, я поняла: этому человеку выговаривают за то, что меня похитили слишком поздно. Очевидно, акцию нужно было провернуть до моего прихода к вам, чтобы помешать нашей встрече. А раз она состоялась, бандиты потеряли ко мне интерес.

В результате за ненадобностью меня просто вышвырнули из машины. Съехав, как выяснилось, с Ярославского шоссе, возле поворота на село Радонеж, мне развязали руки, после чего бросили в снег. Пока я, ничего не видя, барахталась там и замерзшими пальцами развязывала веревку, чтобы стащить с головы мешок, машины и след простыл. Правда, когда меня втаскивали в нее в Москве, я успела заметить, что это черная иномарка.

— Ну и как вы выкрутились из этого положения?

— Выйдя на шоссе, я проголосовала, добралась на попутном грузовике до Пушкино, пришла в прокуратуру. Там с сочувствием отнеслись к моим злоключениям и даже дали машину, чтобы довезти меня до Зеленодольска. Однако на этом мои приключения не закончились. Вы не поверите, но, вернувшись домой, я увидела, что по моей квартире Мамай прошел — был обыск.

— Поверю по той простой причине, что в такой ситуации этого вполне можно было ожидать. Что-нибудь пропало?

— Из ценностей — нет. Деньги дома я не держу. На серванте в открытую лежали кольца и золотая цепочка, все осталось на месте. Видимо, искали какие-то бумаги, скорей всего документы, спрятанные Юрием. За ними охотятся.

— А когда вас на Трубной площади… — Александр Борисович запнулся, подбирая нужное слово, — втолкнули в машину, сумка оставалась при вас?

— Да. Во время поездки я не держала ее в руках, которые к тому же мне связали. Похитители в ней, конечно, порылись, но ничего интересного для себя не нашли. В ней были бумаги и документы. Все на месте. Сумку они выбросили в снег рядом со мной.

В задумчивости почесав затылок, Турецкий спросил:

— Дверь в квартиру была взломана?

— Когда я открывала, то заметила, что сердцевинка замка, кажется, она называется личинка, болтается, закреплена неплотно. А каких-нибудь повреждений, скажем царапин, нет.

— Ясно. Значит, действовали без всякой спешки, — сделал вывод Турецкий, представлявший, как можно ослабить замок на входной двери. — Вы милицию вызвали?

— Конечно, и заявление написала.

— Скажите, Кристина, похитители в машине о чем-нибудь вас спрашивали?

— Нет, ни слова. Как будто везли неодушевленный предмет.

— Последний вопрос: вы кому-нибудь рассказывали о похищении?

— Мне утром звонил Виктор Николаевич. Спрашивал, почему вчера меня не было в областной прокуратуре, где я должна была взять материалы. Пришлось объяснить.

— Рассказали все, как было на самом деле? Без утайки?

— Да.

Александр Борисович засмеялся:

— Погубит вас ваша честность, Кристина. Нужно было выдумать другую причину. Ну да теперь уже поздно что-либо менять.

Если в деле о фальшивых деньгах сохранились многие собранные Поливановым материалы, то результаты выяснения обстоятельств убийств троих совладельцев металлургического завода были испещрены зияющими пробелами до такой степени, что Турецкий намеревался привлечь к расследованию дополнительных людей из прокуратуры или угрозыска. Уже конкретно назвал Поремского из Генпрокуратуры и полковника внутренней службы Солонина. Однако вездесущий Яковлев страстно уговаривал руководителя не привлекать такого количества людей к расследованию.

— Сначала нужно тютелька в тютельку пройтись по поливановским следам, — настаивал Владимир, выслушав увещевания шефа. — Вдруг он сам проворонил какую-нибудь мелочь. И все же основные вехи им намечены. Мне уже пахать легче. Узнаю, с кем Юрий Павлович встречался во время следствия.

— Только ты там, в Зеленодольске, полегче на поворотах. Тебе уже один раз прокололи колеса, — напомнил Турецкий, в конце концов согласившись на уговоры Владимира.

Ему было по душе, что хваткий оперуполномоченный досконально изучил расстановку сил вокруг металлургического завода, генеральный директор которого стал первой из трех жертв в борьбе за передел собственности.

В производственной сфере это поветрие нынче сделалось сущим бедствием. Случаи отъемов собственности следовали по всей стране один за другим. Зачастую они сопровождались вооруженными налетами. Иногда владелец контрольного пакета акций узнавал, что остался без ценных бумаг, чисто случайно. Были — и нет их! Хотя ни в какие инстанции для бесед его не приглашали, предложения «со стороны» о продаже акций тоже не поступали, — стало быть, они не продавались. Даже все обходится без угроз и шантажа. А решение суда вот оно — тут как тут. Да еще из никому неведомого сибирского Ананьевска, как это произошло с зеленодольским металлургическим.