– Пожалуйста, очень тебя прошу, покажи мне документы, если есть, конечно, - браток говорил так вежливо, что отказать было невозможно.

Кончиками пальцев папарацци вытащил из нагрудного кармана права и доверенность на «мазду».

– Большое спасибо, - поблагодарил парень и принялся внимательно изучать пластиковую карточку прав.
– Ой!
– говорил он.
– Ой-ой! Ой-ой-ой! Смотри-ка, что здесь написано! Место регистрации - город Москва. А к нам-то тебя каким ветром занесло, дружок?

Еще одно легкое движение пальцев - словно бы он катал в ладони медные шарики - и фотографу захотелось рассказать этому человеку все, поведать самую подробную историю своей жизни, не упустив ни одной мелочи.

– Я... оу-у-у... я...
– Но рассказ почему-то не получался. Выходило сбивчиво и путано.

– Ты полез на дерево подглядывать за бабами!
– Сделал вид, что догадался, браток.
– Ты - извращенец? Любишь мастурбировать на ветке? По-моему, это нехорошо. Как думаешь?

Фотограф кивнул. Из левого глаза выкатилась крупная непрошеная слеза - будто в знак сожаления о нелегкой судьбе извращенца.

– Но ты не бойся, - издевался парень, - я никому об этом не скажу. Мы вообще люди вежливые и радушные. Любим гостей. Особенно - из Москвы...
– Он вдруг резко сменил тему - Смотри-ка, какой у тебя красивый фотоаппарат. Наверное, получаются классные снимки?

Папарацци снова кивнул. Да и что ему оставалось делать? Снимки и впрямь получались классные.

– Прошу тебя...
– умоляюще сказал парень.
– Можно я проявлю твои пленки? Ладно? За свои деньги, ты не беспокойся...
– Интонация была такой, что ему впору было молитвенно сложить ладони, но... Но в правой руке братка по-прежнему был «Макаров».

Пленки... Снимки, на которых Белов пожимал руку седоволосому, наверняка стоили немало. Но едва ли дороже, чем причинное место, которое дается раз в жизни.

«Пропади все пропадом», - подумал незадачливый папарацци.

Он вынул кассету из «Никона», бросил в пакет и протянул его братку. Парень для верности похлопал фотографа по карманам - убедился, что пленок больше не осталось. Стальной захват ослаб, «извращенец» смог наконец перевести дух.

– В 20.45 - рейс на Москву, - сказал парень.
– Мне бы очень хотелось, чтобы ты летел этим рейсом. Я проверю твою фамилию в списке пассажиров, и если ее вдруг не окажется... Я расстроюсь. Не подводи меня, ладно?

– Да, - выдавил фотограф.
– Я улечу...

– Вот видишь. Все вопросы можно решить по-хорошему, правда?
– Браток повернулся на пятках и зашагал прочь.

Он обернулся всего один раз и погрозил «извращенцу» пальцем. На лице парня сияла широкая улыбка, но папарацци не обольщался: с той же самой улыбкой он мог разрезать его на куски... или бросить в море, привязав к ногам чугунную батарею. Одним словом, не стоило испытывать судьбу.

Корреспондент бросился к серой «мазде», завел двигатель и помчался в аэропорт, дав себе зарок впредь не появляться на Камчатке без особой нужды.

– Я все видела из окна, - с порога заявила Лайза.
– Кто это был? Что это за человек?
– Тут ее взгляд остановился на истерзанном Федоре. Лайза всплеснула руками и воскликнула: - Боже мой! Что он с тобой сделал?!

Лукин кряхтел и морщился, пока Ватсон обрабатывал ему синяки и ссадины. Заметив Лайзу, он приосанился и попытался убрать руку доктора от лица, но Вонсовский строго прикрикнул:

– Сиди тихо, юрод!
– и Федор подчинился.

– Похоже, наш Фидель умудрился поссориться с местным уголовным авторитетом, - ответил за него Белов.

– Еще неизвестно, что бы с ним было, если бы Князь не узнал, что он - наш человек, - поддакнул Витек.

Лайза решительным шагом подошла к столу.

– Так. Я должна знать, что здесь происходит, - заявила она.

– Да, собственно говоря, мы все очень хотели бы это знать, - вставил Белов.

Взгляды присутствующих обратились к Лукину. Ватсон смочил в перекиси большой ватный тампон и смыл кровь с лица Федора.

– Рассказывай, - велел он.
– Говорить-то ты можешь. Это у тебя всегда здорово получалось.

Федор поднял взор к потолку и перекрестился. Несколько секунд он беззвучно шевелил опухшими губами, потом опустил голову и огляделся: Белов, Витек, Лайза и Любочка не сводили с него глаз. Заинтересованность аудитории придала ему сил. Федор зачем-то потрогал свой мясистый нос, будто хотел убедиться в том, что он по-прежнему на месте, и начал свое повествование.

– Так вот, странники мои...
– сказал он, - хочу поведать вам страшную тайну, к которой я пришел путем долгих умственных изысканий.