Шрифт:
48
«Козлища, встаньте ошую! — судья укажет грядущий.— Вам же, овечки мои, стать одесную велю». Но остается еще надежда, что он напоследок Скажет разумным: «А вы встаньте пред ликом моим». 49
Знаешь, как сделать, чтоб я писал и писал эпиграммы Сотнями? Нужно меня с милой моей разлучить. 50
Ох, до чего не люблю я поборников ярых свободы: Хочет всякий из них власти — но лишь для себя. Многим хочешь ты дать свободу? — Служи им на пользу! «Это опасно ли?» — ты спросишь. Попробуй-ка сам! 51
Блага желают цари, демагоги желают того же; Но ошибаются все: люди они, как и мы. Ведомо нам, что желанья толпы ей самой не на пользу. Но докажи нам, что ты знаешь, чего нам желать! 52
Следует в тридцать лет на кресте распинать пустодума: Станет обманутый лгать, лучше узнавши людей. 53
Франции горький удел пусть обдумают сильные мира; Впрочем, обдумать его маленьким людям нужней. Сильных убили — но кто для толпы остался защитой Против толпы? И толпа стала тираном толпы. 54
Жил я в безумное время и общей судьбы не избегнул: Стал неразумным и сам, как повелело оно. 55
«Мы ли не правы, скажи? Без обмана возможно ли с чернью? Сам погляди, до чего дик и разнуздан народ!» Те, что обмануты грубо, всегда неуклюжи и дики; Честными будьте и так сделайте диких — людьми! 56
Часто чеканят князья свой сиятельный профиль на меди, Чуть лишь ее посребрив. Верит обманутый люд! Глупость и ложь пустодум печатью духа отметит,— Можно без пробного их камня и золотом счесть. 57
«Эти люди безумны», — твердят о пылких витиях, Тех, что по всем площадям Франции громко кричат. Да, безумны они, но свободный безумец немало Мудрого скажет; меж тем рабская мудрость нема. 58
Долгие годы вся знать говорила лишь по-французски; Кто запинался чуть-чуть, тех презирала она. Нынче с восторгом народ язык французов усвоил. Что же сердиться теперь? Вы добивались того! 59
«Будьте немного скромней, эпиграммы!» — «В чем дело? Мы только Надписи; в книге «Весь мир» мы — лишь названия глав». 60
Бог в холстине Петру явил нечистых и чистых Тварей; и книжка моя их же являет тебе. 61
Ты не можешь понять, добра или зла эпиграмма. Шельма она: не узнать, что у нее на уме. 62
Чем эпиграмма пошлей, чем ближе к зависти хмурой, Тем скорее поймет всякий читатель ее. 63
Хлоя клянется в любви. Я не верю. «Она тебя любит»,— Скажет знаток; но поверь я ей — и минет любовь. 64
Ты никого не любишь, Филарх, а меня обожаешь. Что же, другого пути нет, чтоб меня подчинить? 65
Мир, человек и бог — неужели все это тайна? Нет; но не любят о них слушать — и тайна темна.