Обстановка, что и говорить, складывалась невеселая. Однако нашим светлым надеждам суждено было возро­диться, когда час спустя на ферму прибыло ополчение из Девоншира. Это были здоровенные парни, которые рва­лись в бой и не отослали домой своих офицеров, а при­шли на место сбора в боевой колонне, готовые побить не только Дунов, но и при необходимости и самих сомерсетцев впридачу, потому что любой из девонширцев способен был поколотить трех «желтеньких» и с радостью бы это сделал во славу своей красной отделки на мундире.

— Неужели вы полагаете, мастер Джереми Стикльз, — спросил я, с изумлением глядя на многочисленное воинство, — что мы, моя вдовая матушка и я, скромный молодой фермер, способны прокормить всю ораву, всех этих ваших «желтеньких» и «красненьких», пока они не возьмут штурмом Долину Дунов?

— Конечно же нет, сынок, — не моргнув глазом, ответил Джереми, — Пусть Анни ежедневно подает мне счет, а я буду его удваивать. Попомни мое слово, Джон: эта весенняя жатва принесет тебе, противу осенней, тройной урожай. И пусть тебя в свое время обвели вокруг пальца в Лондоне, нынче ты получишь свое сполна в деревне.

Нет, я был убежден, что честный человек так посту­пать не должен. Посоветовавшись с матушкой, мы решили, что все счета будут подаваться от ее имени.

— Ежели король станет платить нам в полтора раза больше, чем заплатил бы любой другой человек за то же самое, это и будет как раз то, что нужно,— сказала ма­шина, и в этом был свой резон, потому что, как говорится в старой пословице,

Король и прихвостни двора

 В количествах несметных

Дают в итоге полтора

Обыкновенных смертных.

И все же у меня не было ни малейшего желания по­кушаться на казну его величества, но никакие мои угово­ры на матушку не подействовали, и тогда я велел Анни, чтобы цены, проставляемые ею в счетах, были на треть ниже рыночных цен и чтобы конечный результат был, та­ким образом, вполне справедлив.

«Желтых» и «красных» было всего числом сто двадцать человек да еще плюс пятнадцать солдат регулярной ар­мии. Когда началась муштра, все графство столпилось на ферме и вокруг нее, привлеченное столь редким в наших краях зрелищем, и нам, признаться, эти зеваки досаждали куда больше, чем солдаты и ополченцы. С девонширскими офицерами тоже была сплошная мука, и мы не раз по­жалели, что их люди не поступили с ними так, как сомерсетцы со своими командирами. Этих господ невозмож­но было отвадить от нашего дома. Охраняя трех наших прехорошеньких девушек (третьей я считал Лиззи, пото­му что даже она могла быть очень милой, когда ей хоте­лось завладеть чьим-то вниманием), мы с матушкой сле­дили в оба за юными отпрысками благородных семейств. Часто я не мог сомкнуть глаз до утра из-за того, что мо­лодые люди, недвусмысленно посвистывая, всю ночь топ­тались под нашими окнами, а когда я выходил во двор, чтобы прогнать ухажеров, вокруг уже не было ни души, и только кот, как ни в чем не бывало, таращил глаза: и что мне неймется в такую рань?

Но вот настал момент, когда мы с матушкой вздохнули с облегчением: Джереми Стикльз отдал, наконец, приказ выступать в поход. Приходской хор, распевая псалмы, прошел с нами часть пути. Преподобный Бауден, пообещав не покидать нас, пока мы не сойдемся с противником на пистолетный выстрел, шагал во главе колонны. Сельские ребятишки высыпали на улицу, чтобы посмотреть, с ка­ким молодецким видом взрослые дяди маршируют па войну.

Два пушечных ствола мы положили в лодку, и лошад­ки втащили их на холм, как на параде: дело обошлось без ругани, понуканий и щелканья кнутом.

Мы условились, что каждое подразделение будет со­стоять исключительно из одних земляков. Поэтому, когда мы достигли вершины холма, славные сыны Девона («красные») промаршировали по тропе, ведущей к Воро­там Дунов, и свернули на запад, чтобы атаковать долину с гребня гранитных скал. Это было то место, где часовой когда-то окликнул меня в ту ночь, когда я, спеша на свидание к Лорне, рискнул проникнуть в долину через роковой проход. Тем временем «желтые» зашли с восточной стороны и заняли возвышенность, с которой когда-то я бросил взгляд на разбойничье гнездо в компании дядюш­ки Бена и с которой дерзко въехал к Дунам на диковинных снегоступах в ту пору, когда наш край терзали жесточайшие морозы. Этим ребятам было приказано установить пушку в лесных зарослях и не высовывать носа, пока девонширцы не займут позицию на противоположной стороне долины.

Третью пушку отдали в распоряжение пятнадцати сол­дат регулярной армии. «Красные» и «желтые» выделили им в подкрепление по десять человек, вооруженных кир­ками, и эта группа числом в тридцать пять человек долж­на была штурмовать сами Ворота Дунов. Предполагалось, что разбойники, попав под перекрестный огонь с востока и запада, не смогут организовать здесь значительную обо­рону. Джереми Стикльз и я шли в бой в этой штурмовой колонне. Одновременная трехсторонняя атака ста тридца­ти пяти человек, не считая девонширских офицеров, должна была принести победу.

Когда план кампании отпечатался в моем мозгу во всей своей гениальной простоте, я не удержался от потока восторженных слов в адрес «полковника Стикльза», как его стали с недавних пор называть офицеры и солдаты его маленькой армии.

— Я, конечно, заслуживаю самой высокой похвалы,— ответил Джереми без тени скромности, — однако в успехе не уверен, потому что дисциплина и выучка большинства оставляет желать лучшего, меж тем как Дуны осваивали ратное дело, как говорится, с младых ногтей.