Стихотворения
вернуться

Панченко Николай Васильевич
Шрифт:

ВЕРБНЫЙ ВЕЧЕР

Зеленые влажные стебли Из церкви выносят, И стеблями сумерки косят: Ну, свечку затепли. Сейчас ты — милей негритенка. Ну, хрупкою ручкою тонкой Зажги и — увидишь Во сне град неведомый Китеж… 1909

НА ФОНТАНКЕ

Швейцарихи в доме на площадь И службу и долю несут, А воды граниты полощат И вдовьи беседы блюдут. И как не поверишь цыганке — «В карете кататься тебе», — Когда в угловом на Фонтанке Привольней живу голубей! Высокий, немного с одышкой, А руки — белее моих. Хотя некрасив, но не слишком: Усмешка в усах золотых. Ах, эта усмешка! такая ж, Такая ж она, как тогда: В «Ателло» (наверное, знаешь) Толкнула меня без труда. На сцене открытой кривляться, И петь, и плясать — веселей, Чем где-то по улицам шляться, Тереться у спин да локтей. И даже забавно — купчину Заставить тряхнуть кошельком: Во льду прохлаждаются вина, А я — на другого тайком. Два раза в неделю учитель Приходит ко мне в бельэтаж. Два раза! Ты скажешь: ленивый. Но за два и десять отдашь! Недаром плечо искусала Ему я до самой крови, И томный, и желтый — усталый Когтящей не хочет любви. И что же? На третий, — как прежде, Свиреп он и бешен к себе. А я? Я — глупа… Хоть зарежьте, Привольней живу голубей! Из глаз его добрых и карих Усмешка в усы перешла, И все — от обеих швейцарих До разных друзей без числа — Пронизаны взором далеким. Как счастлива я наяву! Ведь в доме, что видится боком На площадь, над речкой живу. 1912

ГИМНАЗИЧЕСКОЕ

То мягко пятились, то выходили Архангелы на боковых дверях, Коря, что в кактусе, в паникадиле Пчелу запутало, что впопыхах Торжественность на жесть сменил священник, Которому, среди духов и роз, Подстриженные синие шеренги Как шахматы расставить удалось, Что Михаилу меч широкий, плоский, Лучистый, опрокинутый плашмя, Что вот другому щегольнуть в матроске, Взлелеять лилию, засим, гремя Улыбкой и глазами Саваофа, Цепями в куполе переплелись — И замолчать: домашняя обуза Необольстительная <нрзб> Поскрипывает носом черногуза На липе, похожей на абажур…

НАШЕ РОЖДЕСТВО

Чрез тысячу девятьсот семнадцать лет — Опять Рождество и ясли опять. Но звезды не те, и радостный свет Не тот, что вел пастухов царя встречать. Пещеры нет, а под небом голубым — Революционнейший Вифлеем! Грядущее — луч! И прошлое — дым! И настоящее — откровенье всем! Коммуна! Были и у богов свои Пророки, свои и жрецы, — но зато Такой мировой, вселенской любви, Как ты, не знал и не будет знать никто! Из стран из всех принесли тебе мы в дар Не ладан и мирру — молот и плуг. Звезда родила не блеск, а пожар, И каждый каждому стал товарищ, друг. О пролетарий! С поднятой головой Ответишь ты, если б кто вопросил: — Вот здесь-то наше земное Рождество, Вот здесь-то вся наша сила из сил!

«Ты улыбнулась, и — покорно…»

Ты улыбнулась, и — покорно Замлела пламенная высь, И мертвые очнулись зерна, И камень прошептал: явись! Играя вихрями пожарищ И медию в колоколах, Сказала просто мне: «Товарищ, Перед тобой — веселый шлях». И что с того, что плачет скрипка Тоскующе и нежно так. Когда одна твоя улыбка, Крутя столбом, угнала мрак!

ОКТЯБРЬСКОЕ СОЛНЦЕ

Суждено в веках другим светам пролиться, И другая — битв земных равнина, Замутившееся солнце Аустерлица, Полинявшая луна Навина! Не народы на народы (как при Трое), А рабы на деспотов восстали: Каждый с мыслью о победе, о герое — Плащ развеян, легок бег сандалий. Что им, этим жилистым и закоптелым, С молотками, ружьями, серпами,— Смерть в долгожеланной сече? — К телу телом, Если души плещутся, как пламя!.. Пусть История-старуха скажет: «Гунны И татары истоптали травы И травой легли. Но светит нимб Коммуны Озарением извечной славы».

«За черным тянется, за золотом…»

За черным тянется, за золотом Баронье воронье — в Донбасс. Товарищи! Штыком и молотом Заставим тучу каркнуть: — Пас!— Товарищи! Мы слишком верили, Что крымский хищник — только тень. Но за отрепанными перьями Мы не заметили когтей! И вот — Он движется, он тянется За нашим сердцем, за углем… Убийца, мародер и пьяница — Он мечет молнии и гром. Товарищи! Ужель спокойно мы Неволи будем ждать, в тылу?.. Чтоб революцьи быть достойными, — За штык! За молот! За пилу! 1920

СТИХИ О ВОЙНЕ

Объят закат военной бурей, И гетманская булава Грозит конторщику Петлюре: Смотри, крепка ли голова! А полководец в треуголке (Увито лаврами чело) — Пилсудскому с улыбкой колкой: — И Вас, фельдмаршал, понесло? И снова Русь в сырой берлоге Ворочается, как медведь, Чтоб на неезженой дороге Встать на дыбы и зареветь. Огонь исторгнут из железа. Стальные когти грузных лап, И — четким стуком митральеза Пронижет вой и лязг и храп. Кто победителем из праха Подымется, скажи, закат? И для кого чернеет плаха?…. Ясновельможные молчат. И только тени роковые В бровях упрямо залегли Да в алый свет отходит Киев, Под сень знамен родной земли. 1920 Николаев

ОБЛАВА

Знамена пышные зари кровавой Над миллионами голов горят: На мировой капитализм облавой Идет загонщик — пролетариат. Не застывающей кипящей лавой Испеплены Конфуций, Шариат, Евангелье, Будда — единой славой В звезде пятиугольной мир объят. Босой и голый, шумною оравой Прут на ряды тяжелых баррикад. Копье, и штык, и ножик за холявой, И пулемет — добить тебя, закат! В крови, захлебываясь, плавай — плавай, Зобатый рот, живот, как вздутый гад! И в сумрачного прошлого поля вой Швырни, о ветер, бьющий наугад! Товарищи! За трудовое право, За власть Советов — каждый, кто крылат, Иди федеративною облавой! И кто умоет руки, как Пилат?! И кто продать шинель (хотя б дырявой) За чечевичную похлебку рад!— Облавой — на берлоги! Левой — правой, По фронту заходи скорей, отряд! Команду слушай, ветхий бог и дьявол, Интернационалу внемли, брат! — На буржуа широкою облавой Пошел российский пролетариат. 1920