Стихотворения
вернуться

Панченко Николай Васильевич
Шрифт:

«Твой зонтик не выносит зноя…»

Твой зонтик не выносит зноя, Легко линяет по кольцу,— Но платье пестрое, цветное Тебе особенно к лицу. Ты в революцию пришла в нем, Смеялась (кто тебя поймет?), Когда копытом бил по ставням И заикался пулемет. Цветное поле пело, тлело И распадалось на куски, Зато росло и крепло тело, Вылущиваясь из тоски. И все вдруг стало преогромной, Стремглав летящей мастерской: Дышали, задыхаясь, домны, И над ремнями — волчий вой. И в этом мире, в суматохе, Геометрическая цель, Сопя, рождала поршней вздохи, Сияла в колесе — кольце, И в этом же, вот в этом мире, Трудолюбива и легка, С глазами — и светлей и шире, — Ты — у станка.

САДОВНИК

И. В. Мичурину

Пчелы роются в цветах недаром, К наклоненному спеша крыльцу: Я и сам в погоне за нектаром, Творческую разношу пыльцу. То на рыльце (где в основе — завязь) Сыплется с тычинок пыль, труха, Чтобы виноград, ядром прославясь, Загрузил корзины доверха. Это скрещиванье, опыленье — Что, как не древесная любовь? Медленно, однако, поколенье Лезет семечками из плодов. А у нас ни сроков, ни охоты Сохранять врожденное лицо: Черенок и нож подтянут всходы, Банка светится уже пыльцой. Слыша, как под песни комсомолок Перестраивается страна, Улыбается в усы помолог: — Молоды еще мы, старина! — Над Козловом день — высок, лазурен. Но куда лучистей воля, ум У того, кого зовут Мичурин, Кто в зеленый окунулся шум. Селекционер, он в мире первый Показал (трезвейший чародей!), Сколько превращений и гипербол Спрятано в растении, в плоде. Осторожно косточку он вынул Тут из одного, а там другой Обернулся к северу малиной — Накладною шапочкой такой. Помесь вишни с абрикосом (или, По-ученому сказать, гибрид) И цветет и пахнет в щедрой силе, — Розовыми красками дарит [119] . Вся страна вниманьем окружила Свой питомник, свой бесценный сад. Чуть сквозят на солнце листьев жилы, Бергамоты гирями висят. И отчетливо так вижу: Тенью Яблони (вон той!) пересечен, Проверяет закон тяготенья Мичуринской антоновкой Ньютон… Выводя породу за породой, Дичь и косность мы на части рвем. Что ж, повозимся еще с природой, Поработаем и поживем! В долголетьи нет стране отказа,— Нас гормоны новые бодрят. Нам социализм широкоглазой Веткой машет дни и ночь подряд. Сами из породы полноправных, Садоводы чувств и головы, Мы вконец спокойны за питомник, За сады, в движении молвы, Если есть у нас такой садовник, Как, Иван Владимирович, Вы!

119

Вариант: Без надзора местных.

ЖЕЛЕЗНАЯ ДОРОГА

Пыхтело в пахах у паровоза, Переливалось, булькало в животе, Пока, задыхаясь от невроза, Налетом глицериновым он потел. Потел — и на рельсах, костылями Пришитых (рантом) к клавиатуре шпал, Чадил и качался под парами, Похлопывая факелом поддувал. Но вот, обеспамятев, короткий Хлебнул глоток — И выровнялся, вопя, Что с этой простуженной глоткой Легко, заметь, и жабу схватить опять… Но вот (Он — и лекарь, он — и мастер) Подходит с гибкой талией человек, Накладывает на чирей пластырь, Во внутренностях роется, в голове. Полощет огромные сифоны, Чугунные обшаривает пупы, Залазя в раструбы граммофона, В цилиндр из пережаренной скорлупы. И вдруг, поперхнувшись (Дым, кострика…), Нутро, хлеща, выплывает комок… Отец-паровоз, веди без крика, Считай суставы, кованый башмачок! Шипеть утюгом, скрести метлою, Через решета сыпать песок, пшено (Не веялка ли спешит с тобою?) — Ведь так, лишь так заказано, решено!.. …Пусть дождь шумит, Кипит самовар — Испей чайку, машинист, кондуктор! Пассажир — муравей, вагон — мурава, Товарный — с небольшим козырьком рундук. Отец-паровоз! Хрустят суставы, Цистерны вялят свои окорока, Кадрированные в кино составы Продергивает по ночам рука. Кругом обмолот, — урожай — в амбар Под свист из пор, под хруст и пар. (Павлин нефтяной, он хочет быть зеленым, Перо перегорело — пахнет паленым.) Капустные ядра, в три обхвата бревна, Жираф-экскаватор, туши и жиры — Как тут обмозговано, полнокровно, Нефть, уголь и хлеб — Утробные пиры!.. Страна моя! Родина! В сердце твое По венам бежит и моя руда, И я за районом осваиваю район Высокого, Единственного труда. И я на твоей, На нашей новостройке Взамес беру железо и бетон, Чтоб снова очутиться на станции, Только, Мигнув, растреснется семафора бутон… Отец-паровоз! Скатерть, а не насыпь, До колосников твоих — и не прикоснись!.. Совсем не твоя это дорога, Некрасов, Не твой это, Блок, кучерявый машинист! И горы, и тундры, поля, пустыни, Тайгу, хватающую коготками ежевик,— Насквозь протыкает вилкой синей Накатанных путей — Упорный большевик. Взгляни на завод,— Разве допустишь, Что до пятилетки и здесь была пустошь? А здесь, Где город расперло от гула,— Здесь войлочным табором кочевали аулы, Не люди, а звери, в косматых и хмурых Бродили здесь, в перелицованных, шкурах… Победу себе он во всем обеспечил, К дорожным трудностям, упорный, привык, — Он есть инженер, кочегар, машинист, диспетчер, Но, прежде всего, он есть — Большевик! Страна моя! Родина! Добряк-паровоз! Квартир-экипажей и товаров обоз! Отпихиваясь локтями, вертитесь, колеса, Быстрей, быстрей — И многоголосо!.. Я чувствую (Нервы мои обнажены), Как по обнаженным, толкая меня В раскрытое сердце, Сифоном крови звеня,— На долгое счастье нашей страны. Суставами строф, По ранту рифм, История гонит свой Локомотив…

КРЫМ

1
Кипарис — не дерево: Человечек вдовый. Сколько ни вымеривай Моря, — хватит вдоволь. Камни стали хрупкими, Кисленьким — вино. Ялтами, Алупками Все заселено.
2. ЯЛТА
Божественной голубизны туманы, С которых начинаются романы. И Ялты вид, сознаемся, прелестен: Открытка (Купорос и черепица, Башмачный мел) Неаполь или Дрезден — На лаковой успели закрепиться? Купаться и не пачкаться в рассоле. Но морю помнить о своей буссоли, О всех водителях, о всех вожатых, Чья и в гангрене плоть не отмирала, Которая на торсах (с Фиджи взятых) Несла — фасадом!— звезды адмирала.

СКВОЗНЯК

То небо давит, словно нёбо,  Пересыревшим мясом вниз; То шаркающего озноба Вскипают шарики; очнись! Хвоевый дождь! Перепелиной Проветривает пылью рожь И над мелеющей лощиной Замлела мельничная дрожь. Водицу молочком подкрасим: Ми-ми, ми-ми… ми-ми-ма-я… Муму молчит… Мычит Герасим, В корытце мордочку суя. Сия собачка — быстрой искрой, Лоснясь, посверкивает шерсть — Волнует душу: удались, кровь! И дождику с перепелами — честь! Муму дрожит. И все трепещет, Всему бы солью изойти! И табурет, и блюдце — вещи Герасимовы — из житий! Как быть! Как быть! Протухло вымя И не до вишенья ему: Давнишняя о сера <нрзб> Легла забота <нрзб> И как бы ангельское, вместо Цинги набухшей синевой Перо крутя и <нрзб> пестуй Рукой заботливой его… 1933–1934

ПОД МИКРОСКОПОМ

…Не в палец толстые артерии и вены, не огромные куски мяса могут разрешить важнейшие вопросы физиологии, а волосяные сосуды, а клетчатки, волокна, их состав. Употребление микроскопа надо ввести в нравственный мир.

Искандер

МИКРОСКОП

Микроскопа пушечная проба Преподносит и тебе микроба. До сих пор был для тебя потерян Этот мир, достойный мир бактерий. До сих пор с тобою, пролетарий, Мы ходили только в планетарий, Толковали о движенье в небе И почти не знали об амебе. А теперь… Спиралешаровидных, Палочкообразных, в разных ритмах (Клетку с протоплазмой, что намокла, — Студень, пена), в капле держат стекла… Как в горячке тифа нас коробит Спирохеты вывинченный штопор; Как чахотка, крошевом из крошев (Палочками Коха) огорошив, Повела тебя; в груди — болото. Что ж, отхаркивай его мокротой… Это тысячные миллиметра Ключиками отмыкают недра; Это в шевелящейся утробе Рушатся и нарастают дроби. Мир животных, сладкий мир растений И везде прекрасный жизни гений. Между мертвой и живой природой Есть посредник. Тот посредник — вот он! Все, что взято у природы мертвой, В жилы перекачено, в аорты, Из чего построен ствол и колос, Яблоко, что на сук накололось, —  Фосфор, сера, соли, углероды,— Связи и т. п. куски природы,— Все это опять (путем распада, Окисления) вернуть ей надо. И, ассенизатор и могильщик, Выползает микросущество, Чтоб на порубе из пней прогнивших Купоросной выпалить листвой. И лахудра, оправляя челку, В порах желез различает зуд, Будто (так щекотно, через щелку) Чьи-то губы и ее сосут… Масло горкнет, молоко скисает, Рот ребенка воспален от заед, Плесень, ноздри, пузыри, броженье, Чан, — и в чане наше отраженье. (Это, если, засидевшись дома, Сам гниешь ты, как Илья Обломов…) Если ж ты — колхозник иль в совхозе Поворачиваешь ярь на озимь, Знай: В корнях у клевера-растрепы, Далеко внизу, живут микробы; Копят бочки, сулеи с азотом — Под пшеницу, овсюги с осотом… По ярам, на речке, в огороде Набирает силу плодородье, Чтоб бактерия (на счастье узел Завязав) зерном набила кузов… Ну, а ты… ты над станком хлопочешь. Утверждая первенство и почесть, Для своей страны свои приборы Точишь по железному пробору. И уже под легкий гул и ропот Высверлено горло микроскопа; И уже, проворный и строптивый, Буркалы ты пялишь объектива. Надо рыжее пятно похерить — Ржавчину, колонию бактерий. Не от них ли прочность потеряла (Качество) полоска матерьяла? То они в кислотах и горенье Поперечным множатся деленьем….. Вдруг спиралью вздернут ты упругой: А нельзя ль определить их в слуги? А нельзя ль с круговоротом жизни В план включить их при социализме?…. Молнии невыжатое вымя, Стук в окошко палки, подожка — Чиркает прямыми и кривыми Линиями жизнь исподтишка. В ухо, в перепонку тараторит, Дуло погружает прямо в лоб, Симфонических лабораторий Малярийный пригасив озноб… Что перед тобою, пролетарий? — Вставший на голову планетарий. Формулой похож на селенита, Достает скафандром до зенита. — Будоражит фосфор, мозг корявый: — Мировой овеянные славой, Темными, незрячими, глухими Разве можем оставаться к химии! Разве можем мы от микроскопа Отойти (хотя бы и на локоть)!.. Занятые мира переделкой, За глубокой мы следим тарелкой: Круглые и ниточные массы Распадаются, кипя, на классы; Есть полезные, как солнце, виды, Есть вредители и паразиты… Так, поблескивая узкой ложкой, Мы следим за варевом-окрошкой. И не так ли для своей очистки, Каждую ощупывая дробь, К глазу мы подносим наш марксистский, Большевистский, Ясный Микроскоп?..

ЕДА

…А чтенье дам,— Уж так и быть, — куплю я сам «Подарок молодым хозяйкам». К. Фофанов
Мясную кость внутри сосало тихо, Мозги качались Возле волдырей, Когда (для аппетита) повариха В котел, сквозь пар, Пустила сельдерей. Меняясь в образе, Плашмя летело Среди картошек овощное тело, Пока, Держась на уровне одном, Цыбуля мутным двигалась пятном. Под паром лист линял, Приварок, серый Вдоль абажура оставляя след, Меж тем застегивал, Стесняя сферы, На пуговицы жира свой жилет. В них, Удивленные закинув брови, Камея отразилась, А не профиль Кирпатой поварихи молодой, Хлопочущей над собранной едой. Еда (Со слизистою оболочкой И рот и горло ждут) Велит присесть. Ох, ополовник, пригоршнь-одиночка, Не вычерпаешь сельдерея лесть! Он туловище сгреб в кулак нарочно, Чтоб запах влек Волнующе и прочно; Снадобья-корни охраняя тыл, Он дробным кружевом в листве застыл. Зато стоячие (По пище твердой — Околышем бумажным) Кружева Вокруг немого обежали торта: Жевать его и не пережевать. Разнежившийся до ногтей покойник, В цукатах, Не мечтает он о войнах, И страсть его зависима от хорд, От радиусов: Чуть надрезан торт. Но тает мазь. И этот в аромате Из носа тянет душу, Из трубы,— И, оборвавшись, Падает на скатерть, Сережкой капля с розовой губы… К дыре во рту спешат Не только хлебы, Не только суп, — Вся сущность ширпотреба, Какую носит на ладони труд, Какую языком и зубом трут. Под молодой, мичуринскою пылью — В пушке — дымятся глобусы плодов… Дредноуты консервов… Изобилью В шестой И грунт Содействовать готов! Ну, до чего же мы народ веселый! Работу любим, Любим разносолы,— У пожилых лоснятся лоб и плешь, И сам в мурашках жмешься, Если ешь… Меж тем, Здоровье почерпнуть умея, Обтаптывает теорем края На кухне комсомольская камея, Весь мир, как торт, На секторы кроя. Костей углы, Сферическая овощь — Какое разрешенье приготовишь? Спиралью запахи бегут от блюд,— Где центр, В который гвоздь они вобьют? По шляпке этот гвоздь учеба кроет (Наука не гнушается корыт) — Гиперболу ведет гиперболоид, Пораболу нормаль не укорит. И жаром вентиляторных поветрий Колеблется Сейсмограф геометрии… Учитываем опыт мы всегда,— Гони Молоховец от нас, еда! На жизнь Расходуем гормонов ярость, Смерть кипятим на дне своих реторт… Ты помер потому, Что стал наварист, Удобно в гроб вошел — И чем не торт? Отсутствием основ переконфужен, В сорочке подаешь себя на ужин, Но разложенье В куприке сидит: У червяка на мякоть аппетит… …И за столом Я злости не растратил: Серьезное переслоил смешным. Фантастом будь, Природы надзиратель, А не Наседкой на софе — Ханым! Я ненавижу тех, Кто распластаться Способен Пред слюною дегустаций, Кто и в обжорстве держит вымпела: Печеночка Спала, Жрала, Пила… Из лучших лучший Клерк (противник жира), Тонзуру сельдереем окружив, Ты над самим собой Иронизируй: Живешь? — Живи. Ого, курилка жив!.. Тут форточки в окне открылась — дверка, Физиономия того же клерка: В сметане — нос, И напомажен кок. (Он — Поль, он — де, он — Кок). Он — Поль де Кок! Чего скулишь, Чего тоскуешь, сердце, Чего презреньем ты полно К еде, Когда и здесь, На клерковом примерце, Само определяешься в среде! 1933(1936)

МОЛОКО

Из низких обветренных сисок, Из вымени В четыре фитиля Выдавливая содержимое мисок, Махоток Сопатое тянет теля. Подшерсток у матери связан репьем, Мамаша рогатым торчит кораблем. Не осокорь,— Месяц неяркий (Зеленый-презеленый молодик) Роняет на тыл, На манатки доярки Пучки и букеты редисок, Гвоздик. Зудит и зудит комариный вожак: Мы с вымытым выменем все на ножах. Болтаясь пониже берцовой, Оно — определенно велико, Как будто не сварен, Не перелицован В желудке заквашенный ком: В молоко. Чабан — за курганом, В табун окунись: Кобыла из ягодиц точит кумыс. Скидай канотье (Городской малахай), Степному коню-молоку помахай!.. Шамовки немало на свете (Желудок распирают жернова), Но в зареве пены (При молочной диете) Ты сядешь за стол и начнешь пировать. Кто манную кашу остудит небес, Кто в блюдах молочных забудет ликбез? На глинах запекшись оравой, Вместилища ища у стекла Иль на сковородке (В сметане поплавай!), От жадности жидкость вконец истекла. Кишки пересыпь, Молока порошок (Жир, Сахар и соль, Казеин), Хорошо!.. Торжественно стол поднимается ваш До очаровательнейших простокваш! (Кленовый листок, Козодой и петух, Под струпом — Медовая течь золотух.) Шершавой рукой поелозив, Бровями перекатывая шнур, Бежал (Ошарашенный слизью молозив). Папаша, Дотла облысевший амур. Но самую сладкую соль молока Достал я, живые помяв облака! Я в сахаре, В жире, И в сыре,— У матери (Натачивая зуб) Учился вбирать содержимое гири. Отверстия взвешивать мисок и ступ. Барахтаясь в сусле, Хватаясь за плот — За вымя, Науки откушивал плод. Не суки ли соком молочным Щенячьи проясняются глаза, В то время как сливки (Дыханием прочным Давя) До оскомины доводит гроза?.. Судьба-дереза топотит чрез мосток, — Прощай, Мой кленовый, мой клейкий листок! Пусть вес годового удоя Окажется вдруг более раз в пять Коровы самой; Пусть явленье простое — Кормящая грудью ребенка есть мать… Пусть столько очищенных лун пронеслось Над тем, Кто когда-то был молокосос… Молочные братья, Волчицей Мы вскормлены под пушек арарат. Она (революция!) Тянет учиться, Где домны веселой махоткой горят. Чугун закипает, В нем — сахар и соль, Жиры проворачивают колесо, Чтоб стол под едой зашатался. Чтоб наш — Лелеял не крем, А кремли простокваш! Коровы, Сквозь грохот порожних посуд, Дают отливают, Что днем припасут. Под вытекший яд беладонны (От окиси свободен молодик) Молочнотоварная ферма бидоны За нужные уши несет на ледник. И без сепаратора снимешь вершок, А поголубевшее — После в горшок… Потомство козла и барана (Улиткой, на себя, накручен рог) Щепотку полыни (Хватив из Ирана) Попутно Подмешивает в творог. Тужея в рассоле, Круглы и сыры, За спутником спутник — Восходят сыры. И сбить отложения жира Торопится лопаты шестерня, Чтоб в капле яичной (Из сонного мира) Модель (Как в зрачке) Опрокинулась дня. …Тобой и от недуга лечим. Бывает, шибанет такой-сякой Болячкой,— Ослаб, и не дышится (нечем),— За шприц: набирают в него молоко. Пот сывороткой выступает на лбу: Заканчивают фагоциты борьбу. …В лугах, Раздобрев от нагула, Коровы исключительно туги А пчелы — зобаты, С добычей — сутулы. Корзины на лапках скрипят от перги. Ты слышишь? Ты слышишь, склонившись виском, Как утро теснится Под левым соском? Как, Бредом и потом вконец потрясен. По нитке В паучий Спускаешься сон?.. Мне некуда, некуда деться От бурно закипающей груди — Секрета и власти молочного детства, Рецептами машущего: Погоди! 1933