Варшавский Владимир Сергеевич
Шрифт:
Небольсиной [248] я напишу завтра или послезавтра.
В Англию я вернулся из Парижа вчера и буду здесь до начала июня.
Как Вам живется? (a part философы).
Ваш Г. А.
36
26/IV-59
3, Scarsdale Road Victoria Park Manchester
Дорогой Владимир Сергеевич
Простите, что давно не писал и до сих пор не ответил на последнее Ваше письмо. Я был в Париже, а там всегда суета и писать некогда. Только третьего дня сюда вернулся.
248
Возможно, имеется в виду Екатерина Лаврентьевна Небольсина (урожд. Пущина;?-1986).
Вы пишете, что рады тому, что я «м. б. попаду в Мюнхен». Я не хочу туда попадать. Я условился с Critchlow [249] и Бахрахом, что приеду туда на 2–3 дня (должен быть там 6 июля), но «насовсем» — не хочу. Во-первых, пока я в Манчестере, ни на что другое менять его не стоит. Во-вторых, даже если бы мой Манчестер кончился, от Мюнхена я отказался бы. Как-нибудь проживу, — жил же я раньше без постоянного заработка? Работать 8 часов ежедневно, без длительного отпуска, я уже не способен, вернее, не хочу, — п<отому> что жить мне осталось не так много, и я хочу дожить жизнь иначе, м.б. что-нибудь еще написать. А это — ярмо. Нет, c’est n’est plus pour moi [250] . Если можно работать для них, живя в Париже, т. е. время от времени что-нибудь им посылать, дело другое. На это я согласен (для денег, но без энтузиазма).
249
Кричлоу (Critchlow) Джеймс — журналист, советолог, один из создателей и первых руководителей радиостанции «Освобождение» (позднее — «Свобода»). См. его книгу: Critchlow J. Radio-Hole-in-the-Head / Radio Liberty. Washington (DC), 1995. См. также: Оболенская-Флам Л. Воздушными путями: К 50-летию передач радио «Свобода» // Посев. 2003. № 3 (1506). С. 7–11.
250
Нет, это уже не для меня (фр.).
Отвечать о Роб-Грийе теперь поздно, Вы забыли, конечно, что о нем писали. А статью в «Esprit», о кот<орой> вы пишете, я читал, и никак не согласен, что она «замечательная». Статья средняя, по-моему, типично литераторская, без сути. Да, неглупо, но и только, а вот Александрова в «Соц<иалистическом> в<естнике>» написала о ней скорей глуповато.
Иваск мне пишет, что Мария Сам<ойловна>, вероятно, будет субсидировать «Н<овый> журн<ал>», кончив «Опыты». Очень жаль. В «Оп<ытах>» много недостатков, но исправимых, а «Н<овый> ж<урнал>» — альманах, сборник, «всего понемногу на все вкусы». Я бы хотел, и написал об этом Иваску [251] , чтобы «Оп<ыты>» — если бы М<ария> С<амойловна> согласилась хотя бы на один № в году — были бы ближе к Вашей линии, т. е. меньше эстетизма, больше беспокойства обо всем, что представляет собой наш теперешний мир. Но где взять людей? В последнем номере нет ни Вас, ни хотя бы Степуна (я не очень люблю его, но все-таки он головой выше почти всех других, когда не пишет о кинематографе). Что-то есть и в Большухине [252] , только это «что-то» тонет у него в болтовне. До свидания, дорогой Владимир Сергеевич. Пожалуйста, ответьте мне и возобновим переписку. Передайте сердечный привет, de tout coeur [253] , Вашей невесте — или уже жене [254] .
251
25 апреля 1959 г. Адамович писал Иваску: «Вчера вернулся в Манчестер и нашел Ваше письмо с письмом М<арии> С<амойловны>. Было бы хорошо, если бы она приняла Ваше предложение: s — “Н<овый> ж<урнал>”,) — “Опыты”. Конечно, ей лично “Н<овый> ж<урнал>” ближе, понятнее. Но у “Оп<ытов>” есть друзья и есть роль. Что их мало покупают и ругают, ничего не значит. Вы бы могли ей это объяснить, и, даже не поняв, она Вам поверит. Как «противостояние» СССР — “Опыты” вернее “Н<ового> Ж<урнала>”, даже если у них есть слабости и крайности» (Сто писем Георгия Адамовича к Юрию Иваску (1935–1961) / Предисл., публ. и коммент. Н.А. Богомолова // Диаспора: Новые материалы. V. Париж; СПб., 2003. С. 522–523). 26 апреля 1959 г. Адамович делился соображениями по этому поводу с И. Чинновым: «Иваск сообщает мне, что М<ария> С<амойловна>, вероятно, будет издавать “Н<овый> журнал” вместо “Опытов”. Очень будет жаль. “Н<овый> ж<урнал>”, конечно, популярнее, шире, но это — сборники, альманахи, а в “Опыт<ах>” есть линия и лицо, и некое противостояние СССР, чего нет в “Н<овом> ж<урнале>”. Конечно, надо бы “Опыты” — если бы они продолжались — оживить, т. е. убавить эстетизма и добавить какой-то современной идейности и беспокойства обо всем, что в мире творится. Беда лишь в том, что почти нет людей, некому писать» (РО ИМЛИ. Фонд И.В. Чиннова).
252
Большухин Юрий Яковлевич (наст. фам. Кандиев; 1903–1984) — эмигрант второй волны, журналист, литератор, автор «Опытов», «Мостов» и «Граней», в 1957–1965 гг. литературный редактор в «Новом русском слове». См. о нем: Кторова А. Юрий Яковлевич Большухин. К десятилетию со дня кончины // Новое русское слово. 1994. 29 апреля. См. также: Богомолов Н.А. Из заметок по истории русской зарубежной литературы и журналистики // Кафедра критики — своим юбилярам: Сб. ст. в честь В.Г. Воздвиженского, Л.Ш. Вильчек, В.И. Новикова / Сост. Н.А. Богомолов, О.А. Лекманов. М., 2008. С. 30–38.
253
От всего сердца (фр.).
254
Татьяне Сергеевне Варшавской.
Ваш Г. Адамович
37
104, Ladybarn Road Manchester 14
29/Х-59
Дорогой Владимир Сергеевич
Получил вчера письмо от Али Бахраха, который между прочим сообщает: «Вас ругает Варшавский». За что? Я недоумеваю. Вероятно, за молчание, больше как будто бы не за что! Когда я Вам писал? Когда Вы мне писали? Ничего не помню. Писал ли вообще после пребывания в Мюнхене? Неужели нет? Словом, положите гнев на милость, и давайте возобновим переписку, если нет за мной других грехов и провинностей. Как Вы живете? Кое-что я знал о Вас от Натальи Владимировны [255] , которую видел осенью в Париже довольно часто. А теперь зима, тьма, холод, и это меня удручает, ибо по всем данным я в прошлой жизни был жрецом солнца.
255
Н.В. Кодрянской.
Буду ждать письма, и не сердитого, а дружеского. Кланяйтесь, пожалуйста, очень сердечно и искренне Вашей жене.
Ваш Г. Адамович
38
6/XII-1959
30, Denison Road Victoria Park Manchester
Дорогой Владимир Сергеевич,
Опять я перед Вами провинился, т. е. не ответил в пристойный срок. Но дел много, времени мало, и чего-то во мне самом становится мало: вот причина! Не понимаю, почему Вас так взволновал и огорчил Вишняк (о Фондаминском). Я ему писал раза два уже об этом [256] , впрочем давно. То, что друзья Фондаминского не считали его таким замечательным человеком, как считал он, не есть признак двуличия. Вишняк не хочет этого понять. Вы лично могли быть о Ф<ондаминском> совсем другого мнения: каждый думает и чувствует по-своему. Еще не понимаю, почему Вы считаете невозможным, будучи моим другом, — как и я Ваш друг, — со мной полемизировать. Друзья не обязаны быть во всем согласны. Кстати, о Ф<ондаминском>: Вы, может быть, правы, если вспомните его конец. Я имел в виду прежние годы и то, что о нем слышал от Гиппиус и других (отчасти и от молодых: например, от бедного Штейгера несколько слов, очень меня поразивших). Ну, оставим все это, не будем «полемизировать». Хотя я очень люблю слова Вольтера: «aux morts on ne doit que la verite» [257] . Вольтер был дурным человеком, и сказал это зло, но в словах его есть и глубокий смысл, более глубокий, чем в «aut bene, aut nihil» [258] , где сказывается страх, как бы и о тебе после смерти не сказали всей правды.
256
В рецензии на книгу М.В. Вишняка о «Современных записках» Адамович написал о Бунакове-Фондаминском: «Мне он всегда представлялся человеком приятным, — даже, если угодно, “во всех отношениях”, — порывистым, отзывчивым, постоянно склонным к энтузиазму, но не без примеси какого-то душевного сахарина: человеком не очень значительным, в конце концов, и далеко не столь талантливым, как, например, Федотов» (Адамович Г. «Современные записки»: Воспоминания М.В. Вишняка // Русская мысль. 1957. 15 августа. № 1095. С. 4–5). Этот отзыв вызвал возражения Вишняка в несохранившемся письме Адамовичу от 9 сентября 1957 г. Адамович получил письмо с опозданием и ответил 7 октября 1957 г.: «По-видимому, я не совсем удачно сказал то, что хотел сказать, о Фондаминском. Многие поняли мои слова как отзыв вполне отрицательный. У меня и в мыслях этого не было. Но зато, правда, не было и в мыслях представить его как человека не только обаятельного, а и замечательного. Я его знал не очень близко, хотя встречал часто. Должен сознаться, что впечатление у меня осталось как о человеке скорей поверхностном, легковесно-восторженном, без какого-то костяка внутри. <…> Вопреки тому, что Вы пишете (не в книге, а в письме), Мережковские, например, относились к Илье Исид<оровичу> более чем скептически. <…> Бунин иначе как с усмешкой о Ф<ондаминском> не говорил, хотя любил его как друга» («Не будьте на меня в претензии…»: Письма Г.В. Адамовича М.В. Вишняку 1938–1968 гг. / Публ. О. Коростелева // Vademecum. К 65-летию Лазаря Флейшмана. М., 2010. С. 420–421).
Готовя свой ответ критикам, Вишняк 17 мая 1959 г. прислал Адамовичу полемизирующие с ним страницы своей будущей статьи, попросив внести уточнения для окончательной ясности. В письме от 21 мая 1959 г. Адамович предложил свой вариант двух абзацев, описывающих отношение эмигрантов к Бунакову-Фондаминскому, добавив: «Выражение “за спиной” производит впечатление именно “двуличья”, как у Вас и сказано. Между тем, двуличья, по-моему, не было. Бунин или Мережковские могли И.И. <Фондаминского> искренне любить, не считая его при этом замечательным человеком. Если они и не говорили ему этого в лицо, то упрекать их не за что. Кроме того, мне хотелось бы подчеркнуть, что Алданов всегда говорил об И.И. восторженно — поскольку к восторгу он вообще был склонен» (Там же. С. 422–423).
257
О мертвых ничего, кроме правды (фр.).
258
Либо хорошо, либо ничего (лат.).
Зачем Вы читаете Мориака-сына? [259] По-моему, это набитый дурак, «орленок» не совсем настоящего орла-отца. А вот что Вы думаете о «Лолите», если ее читали? Я прочел недавно, и самое удивительное в ней, по-моему, то, что при восклицаниях о любви на каждой странице в ней любовь «и не ночевала» [260] . Это совершенно сухая, мертвая книга, хотя и блестящая (даже чувственности нет, ничего: все выдумано). Кстати, английские отзывы в большинстве очень сдержанные [261] .
259
Мориак (Mauriac) Клод (1914–1996) — французский писатель, журналист, литературовед, сын Франсуа Мориака.
260
Выражение И.С. Тургенева из письма к Я.П. Полонскому от 13 (25) января 1868 г., в котором он заявил, что в стихах Некрасова «поэзия и не ночевала» (Тургенев И.С. Полн. собр. соч. и писем: В 28 т. М.; Л., 1964. Т. VII. С. 30).
261
Обзор откликов на «Лолиту», а также основные рецензии см. в издании: Классик без ретуши. Литературный мир о творчестве Владимира Набокова: Критические отзывы, эссе, пародии / Под общ. ред. Н.Г. Мельникова; сост. и подгот. текста Н.Г. Мельникова, О.А. Коростелева; предисл., преамбулы, коммент., подбор ил. Н.Г. Мельникова. М., 2000.
Я здесь еще дней 10, а потом на месяц в Париж (7, rue Fred<eric> Bastiat, Paris 8). Если соблаговолите написать, то туда. Обратите внимание, что в Манчестере у меня новый адрес, постоянный. В июне я должен поехать в Венецию, где будет чествование Толстого, пять дней подряд со всякими знаменитостями [262] . Это скорей приятно, но сам Толстой сказал бы, что глупо. Отчасти за это я его и люблю: что среднему человеку приятно, то ему противно. Он ведь и на чествование Пушкина не поехал [263] , где Достоевский наговорил такого вздора, а Тургенев восклицал: «Сияй же, благородный монумент…» [264] (кажется, дословно).
262
Международный конгресс, посвященный 50-летию кончины Л.Н. Толстого, проходил в Венеции с 29 июня по 2 июля 1960 г. Среди отзывов об этом конгрессе, опубликованных в «Русской мысли», была и статья Адамовича (Русская мысль. 1960. 18 августа. № 1566. С. 4–5).
263
О причинах этого см., например: Курбатов В.Я. Почему Лев Толстой не был на открытии памятника Пушкину? // Роман-газета XXI век. 1999. № 5. С. 51–55.
264
Речь по случаю торжественного открытия памятника А.С. Пушкину в Москве, произнесенная И.С. Тургеневым 7 июня 1880 г. на заседании Общества любителей российской словесности, завершалась обращением к памятнику: «Сияй же, как он, благородный медный лик, воздвигнутый в самом центре древней столицы, и гласи грядущим поколениям о нашем праве называться великим народом, потому что среди этого народа родился, в ряду других, и такой человек» (Тургенев И.С. Собр. соч.: В 10 т. М., 1962. Т. 10. С. 304–306).
Ну, до свидания, cher ami. Меня очень, очень тронула приписка Вашей жены, и я отвечаю ей тут же, но вот беда: не могу вспомнить отчества! У меня голова вполне дырявая, знал и забыл, как забываю все. Пожалуйста, извинитесь за меня. Шлю всякие чувства, очень искренние
Ваш Г. Адамович
На Вашем конверте — адрес службы. А какой Ваш частный адрес?
Дорогая Татьяна…
(простите за такое обращение: объяснение на обороте!)
Спасибо, что вспомнили и сделали приписку. Мне это было действительно приятно, и даже больше. Я Вас видел всего полчаса, но иногда и в полчаса понимаешь и чувствуешь больше, чем за иной год. От души желаю Вам счастья и всего, что может быть в жизни хорошего.