И осторожно улыбчиво возьмемся все вместе за концы ковра…

И тихо блаженно понесем повлечем нашу утреннюю солнечную землю святыню таджикскую матерь словно Каабу Каабу Каабу…

Велик необъятен Аллах и наша утренняя Родина — лишь слеза слеза слеза Его блаженная хрустальная алмазная…

…Лейли а я иду к тебе

И на прощанье схожу к Варзоб-дарье…

…То ало рдяно яблоко матушки далекой моей плывет кочует в притихшей чуящей реке…

…Та златокрапчатая златопесчаная форель вздымается в серебряном ручье…

Господь! дай напоследок посидеть поворожить дремливо на прибрежном солнечном мускулистом валуне…

Тут веет бальзамический целебный речной ветер и слаще его ничего нет на земле…

Господь! Ужель и там Ты приготовил этот ветер…

Не мне?..

А мне?..

А я схожу к родной Варзоб-дарье

А там травы свежеизумрудные обильные речные волнисто пригибаются от ветра

Смеркается уже в травах в валунах приречных веющих…

И травы воздымаются колышутся и кажутся мне согбенными дальными друзьями хмельными моими

Что идут к ночной спящей кибитке моей тихо вкрадчиво чтобы не разбудить меня не потревожить…

Господь мой! сон что ли травяной вешний дурной находит на меня?

Но адово пахнет перегоревшим хлопковым маслом чадным в травах речных веющих согбенных!..

…А в травах стоит огромный раскаленный алый котел-казан а под казаном костер забытый пылает…

Уже?..

Господь!..

Уже казан алый кипящий за грехи мои?..

Уже?.. здесь?.. на земле?.. у родной реки?..

А в котле масло хлопковое клубится вьется кипит горит дымится горчит…

А нет никого вокруг костра чадящего…

Сон что ли?..

Окрест алого казана только травы рьяно изумрудные ходят извиваются?..

Но тут я вижу что в травах лежат разметавшись распластавшись те! те! те! ночные автоматчики из ботанического сада!

Те! те! которые убили золотого абрикосового кота-листопадника и возлюбленную Лейли мою…

А теперь они пришли убивать меня…

Иль сами они убитые?..

И костер напрасно горит?..

И масло втуне горит?..

Лейли Лейли я иду к тебе…

Теперь уже скоро…

Скоро!..

…Тогда они просыпаются в травах волнующихся и встают на ногах пианых хищных волчьих алчных шатких…

Не убитые они…

Айхх!..

…Дервиш дервиш мы устали от крови! от вина! от анаши!..

И уснули увяли заживо замертво в свежих полноводных травах как апостолы в ночных деревьях гефсиманских!..

Айх!..

Дервиш!..

Мы хотели сварить сотворить плов но уснули…

А масло чадит одинокое сиротское…

А мы ушли в беспробудные травы как двухтысячелетние апостолы под деревьями Гефсиманскими…

Мы приготовили лук мясо морковь для плова и уснули в травах…

Дервиш дервиш!..

Нас убивали уморяли жарили в кипящих казанах…

Нас зарывали в тайных братских полуживых могилах…

А нашим женам сестрам матерям беременным чреватым отворяли до времени животы кровообильными ножами…

И младенцы сокровенные слизистые до срока Божьего на свет! на миг! являлись!..

Айх!..

Дервиш ты чуешь?..

Чуешь чувства?… оскал?.. улыбку? недозрелого младенца утробного когда он до срока извлечен из недр разъятых стен оград безвинной матери?…

И глядит на Божий мир млечными миндальными неготовыми глазами?..

Айх!..

Дервиш вот мы и убито уснули в травах…

И масло в казане забыто сиротливо кипит и становится душнотворной сажей и витает в изумрудных травах…

Дервиш дервиш!..

А ты говоришь чтобы мы прощали живодышащим врагам нашим и забывали жен наших с разъятыми животами в необъятных тайных могилах братских наших доселе кишащих!..

Дервиш! учитель! мудрец!..

Пророка Иисуса Христа насмерть навек насквозь распяли…

А мы лишь окунем тебя в веселое бредовое медовое масло!..

Айххха! Чтобы ты испытал то, что и мы мспытали…

…Сон что ли в травах речных плещущих маковых?..