Коралловая смерть-змея гипнотизировала их, как удав кроликов.

Они были готовы к пулям, к ножам, но не к древнему, добиблейскому, дочеловечьему жалу змеи и к ее засасывающим, омутным, роящимся, как у великих цыганских, привокзальных заклинательниц-гадалок, зрачкам — янтарно живокипящим…

Ибо известно, что при соблазненьи первочеловеков Адама и Евы уже! заранее присутствовали три зверя: лев, павлин и змей.

И потому змея вызывает у человека древний, пещерный, добожий страх… дочеловеческий допотопный ужас-хаос первотворенья…

— Ты дрессировщик что ли, братан? — наконец, вымолвил один охранник, не в силах оторваться от смертельных усыпляющих зрачков эфы.

— Я убийца… я убиваю наповал этой змеей, — вдруг зашипел, как змея, человек в черных очках. — Тот, кто живет со змеями — становится сам змеей… Я и сам могу, как змея, ядовито кусаться и жалить!..

Айда! Гойда!..

А потом опять прошипел:

— Ордена и медали старику верните, господа…

Не вы их заслужили… Не вы Берлин брали…

Быстрей, а то она устала ждать, капать ядом!..

У неё яд перегорает, у неё жизнь горит, если она не кусается…

Она насмерть сгорает… как киллер, как убийца, без дела, да?..

Вот вы сейчас без дела с вашими пушками стоите и горите-сгораете заживо, ребята…

Мне жаль вас…

…Тут дым-чад-морок опять на Москву нашел, как больной денный сон…

Но тут из лимузина вышел роскошный, сиятельный, улыбающийся Хозяин в костюме от Brioni и лаковых башмаках от Guardiani.

А за ним из машины выпорхнули две прелестные, летучие, кружевные девочки-подростки в длинных, дворянских белых платьях, и лаковых аппетитных башмачках, и розовых шляпках-канотье. Ах!..

…Ах! Повеяло чем-то старинным, забытым, бунинским, тургеневским… какими-то русскими забытыми щемящими усадьбами, липовыми аллеями, гувернантками обворожительными, соблазнительными, сладчайшими, томительными; не увядающими никогда зеркальными прудами, кружевными мостиками…

Какой-то неизъяснимой, неупиваемой, благоуханной свежестью древнерусской, заповедной повеяло средь Москвы-Вавилонии что ли?.. среди чадящих удушливых машин… словно царской сиренью плеснуло духовито в усталую городскую душу…

А Хозяин с улыбкой глядел на человека в черных очках и на страшную малиновую, стреловидную змею в его руках и вдруг удивленно сказал:

— Это вы? Я узнал вас!.. Аминадав Калонтаров — великий ученый! Специалист в области радиационной биофизики растений и животных… Нобелевская премия за тысяча девятьсот восемьдесят третий год!..

Кажется, вы получили её вместе с японским ученым Масуко Катаямой…

Человек в очках сказал, не дрогнув:

— Я тоже узнал вас, господин Янис Халдаяниди…

Нефтяной магнат… скороспелый, как все наши олигархи… Кажется, ваше состояние — три миллиарда долларов?.. Недурно — за три года — положить в карман три миллиарда…

И вы еще ненавидите и презираете “эту” страну!..

Да какая страна и какой на земле народ позволят вам так быстро и щедро ограбить себя?..

Впрочем, преступник всегда презирает и ненавидит свою жертву…

И хочет убить ее, ибо она свидетельствует против него…

— Академик, вы тоже коммунист?..

— Я всегда не любил коммунистов… Но нынче я понял, что коммунисты правы…

В тысяча девятьсот семнадцатом году они были преждевременными убийцами и разрушителями, но теперь они — увы! — стали носителями земной истины…

Если истина есть на земле…

Сейчас наступил звездный час коммунизма! Только сейчас! Только сейчас коммунистические идеи о звериной сути капитала стали истиной…

— Академик, когда хозяин бросает жилье — в нем заводятся мыши и паутина… Когда человек бросает хлеб — он покрывается плесенью…

Мы паутина! мыши! плесень!.. Но разве плесень виновата, а не хозяин, бросивший дом и хлеб? Кстати, из плесени родился великий пенициллин — спаситель миллионов…

Мы, олигархи, спасем миллионы людей от смерти… И уже спасаем!..

— Подслеповатая голодная старушка в окне с геранью из умирающей владимирской деревеньки Сергеевки имеет такое же право на русскую нефть, на русский газ, на русский лес, как и вы…

Почему же она не получает ни копейки, а вы — три миллиарда?

Вы что — в три миллиарда раз лучше этой женщины?.. Господь не мог сотворить такие неравные Весы!

— Академик, — увы! — это вопросы не ко мне, а ко Творцу бездонных миров и нас, суетных и убогих человеков! — высокопарно произнес магнат и стал истово креститься. — Спаси Господи! Спаси Господи! Спаси Господи!..