Правда, в комнате имелся телевизор, чего не было у Эдмонда Дантеса.

 Телевизор оказался со встроенным DVD-проигрывателем, зато без антенны. В дисководе был один диск с жуткой порнографией. Овечкин от скуки включил, но через десять минут с отвращением выключил, настолько мерзким оказалось зрелище.

Наконец раздался зуммер открывающего замка, и в комнату вошёл улыбающийся Иосиф.

– Через десять минут поднимаемся, - предупредил он вопрос оперативника.
– Устал?

– Есть немного, - потёр тот свои глаза.

– На, выпей.

 Иосиф протянул ему фляжку из нержавеющей стали. Овечкин отвинтил крышку и принюхался. Коньяк и судя по запаху неплохой.

 - Спасибо, но на службе не пью, - завинтил он крышку.

 - Да ладно, по глоточку!

 - Не могу поступиться принципами, - вспомнилась полузабытая фраза тридцатилетней давности .

– Ну, как знаешь, - Иосиф убрал фляжку в карман куртки.

– А сам, чего не пьёшь?

Обиженное выражение появилось на смуглом лице.

– Я тебе, что, алкаш?

– Алкаши такой хороший коньяк не пьют.

– Но зато пьют в одиночку.

– Давай, сделай глоток, потом и я приложусь символически.

Иосиф взглянул в серые глаза оперативника и широко улыбнулся.

– Ты же на службе не пьёшь?

– Правильно, - улыбнулся в ответ Овечкин, - поэтому оставь себе, выпьешь с кем-нибудь позже. Гада этого взяли?

– Взяли, взяли. Хочешь на него взглянуть?

– И не только взглянуть, - серые глаза приобрели стальной блеск.

– Ну, пошли.

Глеб лежал в углу пустой комнаты, прямо на холодных плитах.

– Он, что, двухсотый?

– Просто без сознания. Ого, - взглянул Иосиф на часы, - пора сделать ещё один укольчик нашему другу. Ну-ка, помоги!

Он достал из кармана одноразовый шприц и какую-то капсулу. Ловко вскрыл её и наполнил прозрачной жидкостью. Овечкин присел на корточки и задрал бесчувственному Глебу рукав куртки.

– Что за препарат? – спросил он.

– Чтобы вёл себя хорошо.

Оперативник вспомнил обгорелое тело своего товарища и взглянул в ненавистное лицо. В этот момент Иосиф с улыбкой вогнал ему иглу в ямку под правым ухом.

– Ты…

Он даже не успел поднять голову, как мир перестал для него существовать.

– Тяжёлый! – пожаловался Асраил, когда они тащили тело по полутёмным коридорам.

– Физкультурой надо заниматься! А то сидишь здесь как крот!

Тот поднял на Иосифа свои бесцветные глаза.

– Я не сижу здесь как крот, - медленно выговорил он. – Я охраняю ворота по эту сторону.

– Ладно, не заводись!

Иосиф не отвёл глаз, что далось ему нелегко. Было в Асраиле что-то жуткое, даже потустороннее. Его глаза не были глазами человека.

Они свернули налево, и здесь коридор шёл под наклоном, а через двадцать метров и вовсе начались ступени. Там внизу сгущалась тьма, но Асраил уверенно шёл вперёд. Иосифу стало не по себе, и он включил карманный фонарик.

Ступени кончились, и они бросили тело на каменистый пол. Это уже была скальная порода, которую можно встретить лишь в глубоких пещерах.

– Далеко ещё?

– Почти пришли, - отвечал привратник, берясь за воротник куртки мёртвого оперативника. Оба уставшие, они уже волокли тело.

– Здесь.

 Иосиф направил луч фонарика и увидел в полу круглую дыру, около метра диаметром.

– Что это? – шёпотом спросил он.

– Это и есть ворота, которые я охраняю.

– А там, внизу, что? – он подошёл к дыре и посветил вниз.

Свет фонаря уткнулся в густую тьму.

– Преисподняя, - раздался спокойный голос Асраила.

Иосиф почувствовал внутри себя могильный холод, когда привратник подтащил тело к краю ямы и сбросил вниз. С полминуты оба прислушивались, но так и не услышали звука падающего тела.

Тьма была живой. Мало того, она была агрессивной. Глеб слышал её злобное рычание. Он снова был десятилетним мальчиком, и страх сковал его.

– Успокойся! – тёплая, сухая ладонь гладила его по голове. – Оно не тронет тебя, если ты сам этого не захочешь.

– Что это? – спросил он, чувствуя, как страх отступает.