– Чем могу быть полезен?

Генерал жестом предложил посетителю сесть.

– Я знаю, вы прибыли сюда, чтобы лично ознакомиться с первичными материалами этого злодеяния. Вы были в доме Ипатьева?

– Совсем немного. Поймите, мне было тяжело.

– Я понимаю, - посмотрел на него отец Георгий. – Но и вы поймите. Время работает против нас. Если вам интересно, я могу изложить свои наблюдения от посещения этого страшного места.

– Интересно? – горько усмехнулся Дитерихс. Это, сударь мой, жизненно необходимо. Не только для меня, но и для всех людей, которым дорога Россия.

Отец Георгий достал из кармана рясы свой блокнот и аккуратно положил его на стол.

Следователь Сергеев вышел на распаренную августовской жарой улицу. Уже полдень, а дел сегодня невпроворот.

 Нанятая на день пролётка с извозчиком ждала его в тени дерева.

– В суд! – коротко бросил он.

Окружной суд располагался в красивом доме мавританского стиля на самом берегу Исети. Дом этот несколько лет назад продал городской управе инженер Севастьянов.

Когда через полчаса они подъехали к особняку, у парадного входа следователь увидел группу людей в чёрных длинных лапсердаках и ермолках покрывающих головы.

 « Началось, - подумал он. – Местное еврейство озабочено убийством бывшего императора и боится возможных погромов». Всё это не было лишено оснований, по городу ползли слухи, что «жиды замучили царя и семью».

Завидев выходящего из пролётки Сергеева, раввины бросились к нему.

– Прошу меня простить, господа, но совершенно нет времени!

Один из них подал следователю бумагу.

– Поверьте, мы заинтересованы в самом тщательном расследовании.

– Можете не сомневаться, господа. Ещё раз прошу меня извинить.

Он скрылся в дверях суда. В кабинете, где ещё позавчера хозяйствовал Намёткин, Иван Сергеевич отложив в сторону «еврейский манифест», принялся изучать собранный за неделю материал.

Следователь не был отъявленным монархистом, и февраль 17-го встретил с пониманием неизбежности смены строя. Но собранные под руководством Намёткина улики рисовали воображению картину преступления довольно циничную, если не сказать, ужасную. Хладнокровно уничтожить семью! Всё это попахивало мрачным средневековьем.

 - М-да!

 Он поднял голову от бумаг и вздрогнул от неожиданности. В трёх шагах от стола стоял высокий мужчина в чёрном до пят плаще и чёрной же шляпе, надвинутой почти на глаза. А глаза! Из-под широких полей они своим изумрудным сиянием, казалось, пронзали насквозь.

– Что вам угодно? Кто вы и как попали в мой кабинет?

Иван Сергеевич почувствовал себя крайне неуютно под взглядом незнакомца.

– Простите, если напугал вас. Я стучал, но вы видимо были увлечены чтением…

Тот говорил по-русски правильно, хотя чувствовался еле уловимый акцент.

Следователь хотел указать незваному гостю на дверь, но почему-то не решился. Что-то во взгляде незнакомца говорило, что он не из тех, кого можно выставить словно лакея.

 - Вы позволите мне сесть?

 Не дожидаясь приглашения, человек в чёрном плаще опустился на стул.

 - Так что вам угодно?

 Сергеев постарался придать голосу твёрдость.

Гость достал из внутреннего кармана плаща бумагу.

– Я – корреспондент «Ла Франс милитэр». Вот моя аккредитация.

Сергеев взглянул на документ.

– Pourtant,vous vous amenez de loin, monseur Santani!

– Je prefere parler russe. – отвечал корреспондент. – Мне нравится ваш язык. Он, как бы ясней выразиться, помогает лгать правдивыми словами.

– Мы предпочитаем другое выражение – говорить туманно или расплывчато.

– Вам видней, - улыбнулся гость. – Кстати, генерал Жанен вам обо мне не телефонировал?

Он замолчал, пристально глядя на следователя. Видно было, молчание нисколько его не тяготило. Чего нельзя было сказать об Иване Сергеевиче.

– Нет. Так чем могу…

Незнакомец, наконец, отвёл взгляд и принялся изучать стол. Внимание его привлекло письмо, врученное Сергееву местными раввинами.

– Вы позволите?

И не дожидаясь разрешения, развернул листок.

– Профессиональное любопытство, - но улыбнулся вовсе не виновато.

Сергеев возмущённо сдвинул брови, но француз предостерегающе поднял указательный палец правой руки. «Совсем лягушатники обнаглели», - думал следователь, поджав губы глядя на бесцеремонного журналиста.