…В то лето они остались жить у Дерибаса. И потом, вплоть до сорок первого, каждое лето приезжали в Кочетовку всей семьей к людям, которые стали им родными.

Станичники приглашали их на все семейные торжества, но Степану запомнился именно тот первый день, немудреный хлебосольный стол под огромной грушей и те веселые казачки… Всякий раз, бывая в Кочетовке, Степан думал о том, сколько вдов оставила далекая гражданская война.

А сколько вдов оставит эта, проклятая?..

— Товарищи альпинисты! — услыхал Степан голос лейтенанта Осокина. — Вас вызывает генерал.

— Пошли, ребята, — хлопнул Степан по плечу Аршака. — Мустафар, Хуссейн, пошли! Кажется, предстоит работа.

В штабе кроме командиров находилась хрупкая черноволосая девушка. Присмотревшись, Степан с трудом узнал в ней Лейлу Залиханову. Мустафар и Хуссейн подошли к сестре и, не веря своим глазам, уставились на нее.

— Так, товарищи, прошу внимания, — обратился генерал Севидов к присутствующим. — Лейла Чоккаевна пробралась к нам с той стороны хребта. Там, за перевалом Квиш, в ущелье Квантра, находится батальон капитана Сироты. С ними дети из армавирского детдома. Надеюсь, вы понимаете, в каком положении они находятся. Два дня назад на связь с нами ушел старший лейтенант Севидов.

— Борис?! — вскрикнул Рокотов.

— Да, Борис, — не поднимая головы, глухо ответил генерал. — Старшего лейтенанта Севидова до сих пор нет ни у нас, ни в батальоне. Судьба его неизвестна. Кстати, Степан, там же, за перевалом, в батальоне находится и Ольга. Батальон не в силах самостоятельно пробиться к нам. Прошу всех к карте. Вот, посмотрите, может ли противник проникнуть в ущелье реки Квантра и каким образом?

— Да, может, через перевал Квиш, — ответил Хуссейн.

— Значит, немцы могут пройти через перевал Квиш в ущелье Квантра? Но это, следовательно, означает, что этой тропой можем воспользоваться и мы.

— Можем, — ответил Хуссейн.

— А сколько потребуется времени для того, чтобы опередить немцев и раньше них проникнуть через перевал Квиш в ущелье Квантра?

— Думаю, около суток, — ответил Хуссейн и добавил: — Если перевал еще не занят противником.

— Так, товарищи альпинисты, подберите крепких ребят и оседлайте перевал. Возьмите человек сорок — пятьдесят. Возможно, найдутся люди, знающие горы. Вас, старший лейтенант Рокотов, назначаю командиром отряда. Если на перевале немцы — постарайтесь выбить их и оседлать перевал. С тыла вас поддержит полк Ратникова. И учтите, от этого чертова Квиша будет зависеть судьба батальона и… судьба детей. Выход сегодня. Свободны.

— Послушай, Степан, — предложил Хуссейн Залиханов, — пойдем двумя группами. Вы все идите в глубь ущелья и оттуда по тропе на Квиш. А мне дай человек пятнадцать — двадцать. Я знаю другую тропу. Выйду на хребет и прикрою вас с фланга.

При формировании отряда Рокотов старался отобрать бойцов, которым уже довелось хотя бы раз участвовать в горном бою. Таких оказалось мало — человек двадцать.

Отряд выступил в полдень. Надо было спешить, потому что знали: в темноте трудно пробираться в лесистом ущелье. И тем не менее в ущелье вступили под вечер, когда солнце ушло за скалы. Справа от узкой тропинки внизу шумела горная речка. Слева почти отвесно поднималась коричневая скала. Она то нависала над тропинкой, и тогда рокот речки становился громче, ворчливее, то ложилась отлого, выставляя напоказ чудом удерживающиеся на ней тонкие сосенки, похожие на восковые свечки.

Скоро дорога превратилась в узкую каменистую тропу. Пришлось спешиться. Коноводы увели лошадей. В отряде оставили лишь несколько мулов, навьюченных боеприпасами и продовольствием.

Было совершенно темно, так темно, как бывает ночами только на юге в горном лесу. Казалось невероятным, каким образом Хуссейну и Мустафару Залихановым удавалось держаться тропы. Отряд двигался молча. Лишь копыта мулов выстукивали по камням глухую дробь, нарушая тишину.

Спустились к реке, перешли вброд на противоположный берег. Здесь пути отрядов должны были расходиться. Малому отряду Хуссейна Залиханова по этой крутой тропе предстоял подъем на хребет Квиш, а отряду Рокотова надлежало двигаться дальше, в глубь ущелья, к перевалу.

Устали люди, устали мулы. Было решено устроить привал. На сравнительно пологом склоне отряд остановился.

На земле не росло ни травинки, солдаты взбирались на высокие деревья, чтобы отрубить покрытые листвой ветви и покормить мулов. И вдруг откуда-то сверху, словно из-под небес, разнеслась украинская песня:

— Эй, послушай, Кучеренко, ты с ума сошел? Заткни глотку, послушай!

Степан узнал голос Мустафара Залиханова и поспешил к месту происшествия.

Огромный Кучеренко медленно слез с дерева и теперь стоял, как провинившийся мальчишка, перед Мустафаром. А тот отчитывал «солиста»:

— Где твой ум, Семен? Горы разбудишь, немца разбудишь. Совсем ума нет!

— Та шо, вже и спиваты нельзя? Я ж трохи… — виноватым голосом оправдывался Кучеренко. — И шо ты хрипишь, аж голос сорвал. На ось прополощи. — Кучеренко отстегнул флягу, сделал несколько глотков и протянул ее Мустафару. Но тут произошло неожиданное. Один из мулов, привязанный к дереву, услышал бульканье во фляге и, очевидно, решил, что его лишают законно причитающейся ему порции воды. Он оглушительно заявил свой протест и издал разрывающий уши крик.