Но дело не в оценках, дело в том, что главный враг Ваш сейчас — Вы. Понятно: Вам пришлось работать в университетском плане; Вы много писали о поэтах; Вы как-то заставили самого себя забыть о поэзии. Поэтому ограничусь кратким пожеланием: пора Вам об этом вспомнить.

Ваше «письмо о Рафальском» наделало здесь (в Европе) шума. Одни (друзья Рафальского — Померанцев, Корвин-Пиотровский) рычат; особенно — по поводу человеческой стороны, т. е. о неосведомленности: «какое это имеет отношение к делу?», другие — цитирую один из отзывов, Вас. Сумбатова [283] (поэт, живущий в Италии): «А вот отповедь Ульянову в статье Ананьина мне понравилась. Понравилась и недавно прочтенная в НРС отповедь Рафальскому в статье Маркова». Сумбатов далеко не один, а особенно злит сторонников Рафальского, что Вы попали в точку.

А то, что тон Ваш — резкий — это, конечно, производит впечатление на читателя: «Эффектная ругань», как сказала одна поэтесса, «всегда доходит». Ирина Владимировна передала мне чек на 97 дол<ларов>, его разменяли в конторе «Русской мысли» и положили деньги в папку Г. Иванова.

Сбор здесь идет плохо — помешало то, что как раз когда мы начали сбор, случилась беда со Смоленским, пришлось приостановить сбор на Иванова и заняться Смоленским, а сейчас уже не то, лето, все едут на каникулы, им не до того.

М<ожет> быть, осенью удастся снова расшевелить людей, а пока, на лето, сбор замер.

Ирина Владимировна устраивает вечер 25 июня, посвященный старому Петербургу, воспоминаниям о «Цехе поэтов» и т. п.

Увидим, каков будет результат.

Здоровье ее по-прежнему хромает, она никак не может избавиться от различных недомоганий, и, что печальнее всего, ей трудно работать, нет сил.

Прежде она писала с большой легкостью, а сейчас даже над небольшой статьей — сидит — переписывает — нет энергии.

Нужно ей поехать на отдых — м. б., после вечера это окажется возможным.

То, что Вы пишете о Лифтоне — забавно и интересно. Ведь такому человеку ничего бы не стоило издавать 2–3 хороших альманаха в год, а это было бы взамен загубленных «Опытов». Поэтому, когда он вернется, «воспитывайте» его, ведь ему, первому, такие альманахи откроют дверь в литературу. А если в L<os> A<ngeles е> есть еще «два-три» Лифтона, то это — клад для будущего зарубежной литературы. Ведь так «началась» и «Рифма».

Моя статья об Индии [284] — элементарна, т. е. приспосабливал ее для предполагаемого читателя «там».

«Грани» вообще все же хотят быть живыми, а не только «являться не хуже “С<овременных> записок”» (т. е. тяготеть к началу 30-х годов), как «Н<овый> ж<урнал>».

№ 44, со стихами зарубежных поэтов за 40 лет, выйдет в июле.

Хорошо будет, если Вы дадите в «Грани» статью — или стихи.

Собираюсь на неделю к морю в конце июня и в начале июля, а И<рина> Н<иколаевна> вчера уехала в деревню — ей нельзя к морю (легкие).

Крепко жму руку и желаю Вам всего доброго.

Ваш Ю. Терапиано

Ирина Владимировна шлет привет.

Здесь Ю.П. Иваск. Сегодня буду у него и надеюсь познакомиться с его женой Тамарой Георгиевной, стихи которой давно в «Возрождении» мне понравились [285] .

19. VII.60

Дорогой Владимир Федорович,

Завтра уезжаю к морю; взял отпуск в газете, т. е. не буду писать до середины августа.

Интересно, есть ли у Моршена новые стихи?

И есть ли у Вас?

Этот вопрос — не только платонический; есть одна литературная возможность у Ирины Владимировны, но пусть она сама об этом говорит.

Рафальский здесь грозится написать что-то о «литературных гангстерах». Что за странное определение? — а намерение его само походит на «литературное гангстерство».

Я думаю, что по чувству, по «рыцарству» можно было себе позволить сказать то, что сказали Вы, хотя «по правилам» нельзя ссылаться на «домашние обстоятельства».

Вечер И<рины> В<ладимировны> прошел очень удачно, можно сказать — блестяще [286] . Было очень много публики, говорили Адамович, Иваск и я — на этот раз Адамович говорил по существу и очень похвально, а не «взгляд и нечто», как обычно.

Маковскому хочет ответить Адамович, поэтому я не могу. Думаю, помимо неумных забот о языке и отсутствия у него чувства поэзии, Маковский начал впадать в «гагизм».

Акмеизм (в его рассуждениях), в сущности, ни при чем, тут просто высказывания человека, не чувствующего нюансов и того, что «атмосфера» и «музыка» могут преображать так, что любые слова начинают звучать. А у Блока, если быть только terre-a-terre, можно легко найти и подчеркнуть карандашиком ошибки, как всегда делает М<аковский> со всякой книгой стихов (кроме своих).