К ночи нам было приказано сменить огневые позиции.

И так на протяжении месяцев мы меняли огневые позиции, тащили орудия по грязным проселочным и горным дорогам. Почти каждый день приходилось вести бои с озверевшим противником. Отступая, он минировал дороги, устраивал засады, ставил ловушки в опустевших домиках, встречавшихся на пути, куда обычно устремлялись утомленные, промерзшие бойцы. Погода становилась все злее. Холодные дожди сменились снегами. Густой туман часто застилал долины.

Когда наши офицеры получали письма от своих родных, сразу вспыхивало веселье, раздавались шутки и поздравления. Но меня письма мужа не радовали. Что-то чужое и тяжелое давно уже пролегло между нами.

В одном из писем Жернев писал, что недавно в бою отличился, спас жизнь нескольким бойцам и офицеру.

Чувство к нему не совсем еще угасло, и хотя я не могла забыть того тяжелого впечатления, какое осталось у меня от встречи с мужем в штрафном батальоне, но сразу порвать с ним я тоже не могла — ведь у нас было прошлое, у нас была Лора! Я продолжала изредка переписываться с ним.

…Было около двенадцати часов ночи, когда наша часть въехала в темный небольшой городок, в котором намечалась остановка на отдых. Люди, промокшие и сутки не видевшие горячей пищи и сна, дремали на машинах. На окраине города колонна остановилась. Последовал приказ заезжать во дворы. Зажглись яркие фары и осветили стены домов, заборы и широкую мостовую, окаймленную молодыми деревцами. Кто-то из бойцов настойчиво звал старшину Немыкина. Сержант Юркевич упорно будил крепко уснувшего Денисенко.

— Денисенко, встань с моего мешка, слышишь, Денисенко.

Но тот, что-то буркнув сквозь сон, продолжал спать.

— Что тут за шум? — услышали мы голос командира дивизиона. — Комбат Бородин, ко мне.

— Я вас слушаю, — ответил капитан.

— Немедленно разгоните машины по дворам без шума и без света. Людей покормить в течение получаса.

Все притихли и стали расходиться по квартирам.

Только я сняла сапоги, чтобы просушить и погреть ноги, как пришел связной.

— Вас вызывают в штаб.

Командир дивизиона собрал офицеров, коротко сообщил обстановку и передал приказ командования. Наша дивизия получила задачу наступать в направлении города Иелшаву. Нам предстояло немедленно вступить в бой.

Возвращаясь в дом, где остановился наш взвод, я услышала звуки рояля и пение бойцов. Вошла в помещение. Сержант Юркевич играл на рояле, а вокруг него стояли бойцы и, забыв об усталости, пели свою любимую: «На позиции девушка провожала бойца…»

Через несколько минут мы двинулись в путь.

Вскоре послышались разрывы мин и снарядов то спереди, то сзади, то сбоку. На фоне серого предрассветного неба поднимались фонтаны земли. Затем возникли силуэты домов какого-то населенного пункта. Мне передали приказ: тянуть пушки на край деревни. Окопавшаяся там пехота радостно встретила артиллеристов.

Измученные, утомленные бессонной ночью артиллеристы стали прорубать заборы и стены сараев, чтобы установить орудия. Когда все было готово для открытия огня прямой наводкой, я полезла на чердак ближайшего дома, где находился наблюдательный пункт командира стрелковой роты. Надо было засечь огневые точки противника. Но только я поднялась по легкой самодельной лестнице, как раздался сильный треск, все закрутилось, засвистело и что-то тяжелое придавило меня. Вокруг послышались стоны и крики. Я подняла голову, в ушах звенело, в глазах плавали цветные круги. Мимо пробежал с окровавленным лицом командир взвода пехотинцев. Недалеко стонал тяжело раненный боец.

Как выяснилось позже, в крышу дома попал снаряд.

Выбравшись из завалившегося домика, я спустилась к пушкам, которые уже стреляли по пулеметным точкам гитлеровцев. Враг, нащупавший наши орудия, которые стояли за деревянным забором, начал яростно обстреливать нас, но метким выстрелом наводчик Юркевич заставил замолчать ближайший дзот.

Взвилась ракета, и в цепи пехоты пронеслось:

— Вперед!

Через проломы заборов, через опустевшие садики солдаты бросились в атаку. Артиллерийский огонь оборвался так же внезапно, как и начался. Пехота прорвала наспех созданную оборону противника, с ходу захватила город Иелшаву и двинулась дальше.

Было тихое зимнее утро, солнце обливало холодными косыми лучами утомленные лица бойцов и железо орудий. Сидя в кабине первой машины, я сладко дремала после бессонной ночи, проведенной на марше. Вот уже два дня, как я вместе со взводом находилась в расположении подполковника Шурухина, командира стрелкового полка нашей дивизии.

Полк двигался по ровному, как стекло, асфальтовому шоссе. Каждой машине хотелось мчаться по нему до самой деревни, которую предстояло занять. Люди этого полка славились отвагой и смелостью. Этот полк воспитал Николая Кучерявого и десятки других героев. Командир полка дважды Герой Советского Союза подполковник Шурухин был мужественным и инициативным человеком. О нем говорили в дивизии, что «он живыми танки берет».