Нам очень не хотелось выходить из теплой комнаты. «А вдруг не успеем до утра окопаться? И где теперь возьмешь волов?» — думала я, переминаясь с ноги на ногу у дверей, пока комбат давал какие-то дополнительные указания лейтенанту Анаденко.

— Пойдем, Сычева, — прервал мои размышления лейтенант.

— Пойдем, — вздохнула я.

На улице в лицо опять ударили пронизывающий ветер и дождь. Меня трясло от холода.

Пошла в деревню искать волов. «Кто их даст в такую погоду? Кто пойдет с нами мучиться ночью? Наверно, придется на руках тащить пушки», — беспокоилась я. Долго стучала в первую попавшуюся хату. Хозяева уже спали. Мне открыли И очень приветливо встретили. Позвали говорившего по-русски. Вскоре вошло человек десять мужчин. Поздоровавшись, они спросили, чем могут помочь русским братьям.

— Ваша помощь была бы очень кстати. Видите, какая погода, а нам нужно поставить пушки на высоте. Очень просим вас, у кого есть волы, соберите три-четыре пары и пойдите с нами.

Крестьяне слушали внимательно, но, видно, не поняли. Однако после первых же слов переводчика со всех сторон послышались возгласы:

— Да, да, надо помочь.

Крестьяне разошлись. Через несколько минут они стали приводить рогатых тружеников, причем вместо нужных трех пар привели шесть. Две пары мы впрягли в повозку со снарядами, остальные потащили орудия. Даже волы с трудом везли пушки, им помогали бойцы, со всех сторон подталкивая орудия. Мадьяры погоняли волов.

Ватные брюки на мне давно насквозь промокли, ноги вязли по колено в грязи. Я закоченела, болели все суставы.

Люди работали без отдыха всю ночь, но в назначенное время орудия были установлены.

Серое неприветливое утро вселяло в душу тревогу. Бойцы стояли в сырых окопах, переминались с ноги на ногу, чтобы согреться. Но вот приехала кухня, и все оживились. Загремели котелки. Пользуясь туманом как маскировкой, бойцы выскакивали из окопов и бежали вниз, в лощину. Кухня с горячей пищей неодолимо манила их к себе, каждому хотелось погреться около нее и посушить хотя бы рукавицы, но старшина, руководивший раздачей пищи, торопил людей.

— Не собирайтесь все в одном месте, случайный снаряд может наделать беды.

Рассвело. Мы осмотрелись вокруг. Пушки стояли под бункерами [1] . Позади нас, в лощине, раскинулась деревушка, откуда мы тащили орудия. Впереди чуть пониже была равнина. Она заканчивалась метрах в пятистах от нас небольшим густым леском. Наблюдатели ничего не замечали, кругом царила тишина. Согревшись чаем, я решила написать домой. Села на станину орудия, достала из планшета карандаш, бумагу. Вдруг наблюдатель закричал:

— Товарищ младший лейтенант, смотрите, идут…

Из леска высыпала группа людей, человек двести, потом еще и еще. И не стреляют, а только размахивают руками и что-то кричат. Посмотрела в бинокль и, увидев мышиного цвета шинели, скомандовала:

— Взвод, по местам! Орудия, к бою!

А враги все идут и идут и по-прежнему не стреляют, а только размахивают автоматами над головами и кричат. Ноги увязают в грязи, а они все идут. Подпустила фрицев на двести метров.

— Осколочным, огонь!

И пушки заговорили. Снаряды рвутся в самой гуще атакующих. Наводчики Осипчук и Юркевич точно бьют в цель. А фашисты прут и прут. И не стреляют. Наши пушки уже накалились, к стволам нельзя притронуться, а фашисты подбрасывают все новых смертников. Одни падают, утопая в жидкой грязи, другие разбегаются от наших снарядов, а задние идут и идут вперед.

— Они очень пьяные, товарищ младший лейтенант! — крикнул мне наводчик Юркевич.

— Психическая атака, — сдерживая неприятную дрожь, ответила я.

Справа врагов режет наповал зенитный пулемет, впереди все поле усеяно их трупами, а они не унимаются. Мы уже ясно различаем перед собой искаженные, обезумевшие пьяные лица. Гитлеровцы все ближе подходят к нам, стараясь окружить позиции. Временами они шарахаются назад, но мы ясно видим, как идущие сзади офицеры стреляют из автоматов по убегающим.

Нам вести огонь больше нельзя, гитлеровцы подошли на такое близкое расстояние, что осколки поражают нашу пехоту.

Подбежал связной.

— Комбат приказал отбиваться личным оружием!

На передовую во главе с начальником штаба капитаном Фридманом прибежали штабные офицеры с небольшим числом солдат службы тыла. Вместе с нами они залегли в боевом порядке пехоты.

Дело чуть не дошло до рукопашной. Огнем из всех видов оружия и гранатами, которыми нас снабдили пехотинцы, мы отбили эту сильно действующую на нервы психическую атаку врага и обратили оставшихся в живых в бегство.

— Вот бисовы души, — сказал командир орудия сержант Денисенко, утирая пот с лица. — И ведь как на параде. Ты по нему стреляешь в упор, а он, пьяная морда, идет и улыбается.