Милуша – и откуда только силы взялись – резво вскочила на ноги и бросилась к сыну.

– Да что ж ты его на ветру голым держишь?!
– закричала она, выхватывая из рук Славки сына и пряча себе под шубу.

– Эка, когда нашла беспокоиться, что простынет!
– только и крякнул дед Завид.

– Сыночек мой! Добрынюшка! – плача, принялась восклицать Милуша, а потом со словами: «Отмолил, отмолил, дедушка!» - стала обнимать и целовать деда Завида, сына, наконец, Славку.

Тот даже немного обиделся, что она начала не с него. Ведь это он, а не кто-то другой вернул ей целым и невредимым сына!

– Ты это, Милуш… - виновато пробормотал он. – Я там у тебя всю клюкву забрал. И еще – пряник мы ваш с Добрынюшкой съели…

– Какая клюква, какой пряник? – ничего не понимая, уставилась на него Милуша.

– Пряник Онфим от мужа твоего в гостинец привез, – принялся объяснять Славко.
– А клюква – это я чтоб кровь из нее сделать…

Дед Завид громко крякнул, услышав про кровь, но решив не портить праздник ни себе ни людям, только махнул рукой и отправился в ближайшую рощу – за конем.

Славко после его ухода почувствовал себя настоящим героем.

Милуша с сыном убежала к себе домой, а он принялся рассказывать охающим на каждом его слове старухам и женщинам о том, что было с ним после того, как он ушел на реку проверять верши.

Малец и все остальные дети смотрели на него с немым восторгом, как на богатыря Илью из Мурома, который после ратных трудов стал монахом и недавно почил в Лавре стольного града Киева, и как на живущего еще боярина Мономаха – Ставра Гордятича, о котором уже поют былины калики перехожие…

Увлекаясь, Славко, как мог, приукрашивал свой рассказ.

Налим у него стал огромным, в три аршина, сомом, который пытался утащить его в прорубь, и только после долгой подводной борьбы ему удалось вытащить его обратно на лед.

Голову бросившегося на него глупого половца он ухитрился сунуть в пасть сому, и тот отгрыз ее, даже не подавившись!

Стрелка, метившего в него, а попавшего в сома, он убил его же собственной стрелой.

Затем запрыгнул на его коня и стал уходить от погони, то и дело оборачиваясь и показывая разъяренному хану Белдузу язык… Он хотел заманить так половецкий отряд в болото, а потом, оставив его там погибать, самому вернуться за сомом и привезти его сюда, но…

Трудно сказать, до чего бы еще додумался Славко, если бы не дед Завид. Вернув на обычное место коня, старик встал позади всех и только головой качал, слушая эдакую небывальщину.

Заметив его, Славко сразу потерял все свое красноречие и скромно закончил тем, как убил лису, принес ребенка домой и стал вместе с ним сокрушаться, что остались они жить-горевать вдвоем от всей веси…

– Ну и бедовый же ты, Славко! – послышались восторженные голоса, как только он умолк.

– А мы думали, тебя уже убили или в полон увели!

– Кого, Славку?! Да он сам, кого хочешь, угонит! Вон – смотри, с половецкой плеткой вернулся!

Славко попытался было положить руки на живот, прикрывая плеть. Но было уже поздно. Дед Завид успел заметить ее.

– Знатная вещь! – похвалил он плетку, разглядывая рукоять.

– Ханская! – забывая осторожность, с гордостью похвалился Славко. – Самого Белдуза!

– Белду-уза?!

– Ну, да!

– Откуда она у тебя? – с тревогой спросил дед Завид и не на шутку забеспокоился.
– А ведь и, правда, ханская! Обронил что ли ее хан? Как бы он теперь вернуться за ней не надумал!

– Да нет, не обронил! – засмеялся Славко.
– Только на меня замахнулся!

– Ох, бедовая твоя голова… - охнула худая женщина.
– Гляди, замахнется в другой раз саблей!..

– Не скоро теперь замахнется! – успокаивая ее, заметил Славко.
– Я ему руку аж до хруста прокусил!

– Ну, и отчаянный ты! Твое счастье, что дело ночью было! – прижала ладонь к щеке статная.

– Цыц! – прикрикнул на женщин дед Завид.
– Не его, а наше счастье, что все так обошлось! Да и обошлось ли? За руку хана половцы всей веси отомстить могут! Эх, Славко, Славко! Ну что мне с тобой таким прикажешь делать? Откуда мы знаем, зачем они пришли? Видишь, какой странный набег? Вдруг, это разведка какая, или они сами от Мономаха бегают?

– Мономах в Переяславле сидит!
– буркнул Славко.

– Много ты знаешь!

– Знаю - дядя Онфим сказывал!

– Ну, тогда, может, перемирие заключать с ним ездили. Это же надо додуматься – мир, а ты – руку до хруста!