– Помолюсь, помолюсь! – повторила Анна. – А ты ступай!

Мономах сделал шаг к сестре...

И Янка, теперь в монашестве Анна, которая могла стать женой самого византийского императора, а выбрала этот строгий монашеский путь, широко перекрестила его и сказала одно только слово:

– Иди!..

– … и победишь! – явственно послышалось вслед за тем Мономаху, хотя губы его сестры даже не шевельнулись.

И он, самый уважаемый и непобедимый князь Руси, только покорно кивнул ей и, придерживая рукой бьющийся в ножнах по ноге меч, решительно направился к выходу.

Ратибор и обрадованный Ставр Гордятич быстро пошли за ним следом.

Выйдя из собора, Мономах перекрестился на его кресты и молча сел в свой возок. У него еще оставалось несколько минут езды, чтобы подвести итог мыслям: чем все-таки убедить Святополка пойти на половцев, как некогда тот уговорил его пойти на них. Надо же, только и покачал он головой, вроде, и тут одни и те же слова, а какая большая разница.

Одно дело отразить половца на своей земле, и совсем другое…

4

Святополк радушно пригласил Мономаха войти в шатер.

Святополк ожидал своего двоюродного брата около высокого шатра, поставленного на красивом берегу Долобского озера.

Это был высокий, с длинной седой бородой человек, статная внешность которого как нельзя лучше соответствовала чину Великого князя.

Рядом с ним, докучая просьбой дать ему на кормление город своего троюродного брата, стыл в заискивающем полупоклоне чернобородый князь-изгой. Чуть поодаль ожидал очереди переговорить с Великим князем коренастый купец с открытым честным лицом.

Воевода со старшими дружинниками стояли своим рядком и на чем свет ругали этих двоих, одного лестью, а другого золотом сумевших улучить удобный момент, чтобы подсунуться к их князю, который избежал с ними встреч в Киеве.

Медленно текло время.

Святополк был в затруднительном положении. Он не знал, что ответить первому просителю и явно не хотел говорить со вторым. Поэтому изгою он уклончиво не говорил ни да, ни нет. А к купцу каждый раз старался повернуться спиной.

К тому же не до просителей было ему в этот час!

Заранее предупрежденный расставленными по дороге людьми, он больше всего хотел знать о каждом шаге переяславльского князя.

Вот он въехал в Киев. Ну, что ж – кто по ком плачет, тот к тому и скачет!

Не стал заезжать в терем своего покойного батюшки. Хорошо! Торопится, значит…

Заехал в собор Святой Софии. Ну, это на него похоже…

Выехал на дорогу, ведущую к Долобскому озеру…

Едет!

Вот он уже совсем близко…

Подъезжает!..

– Сам вижу! – отмахнулся от гонца Великий князь и решил, что негоже будет, если Мономах заметит его, заранее дожидающимся у входа.

Коротко бросив изгою: «После поговорим!», а купца не удостоив даже взглядом, он снова вошел в шатер. Дружинников, ринувшихся было за ним следом, остановил:

– А вы куда? Вам след дожидаться его здесь! Князь все же, причем второй по чину, после меня. Так что проявите к нему честь и почет. Но – помните все, что я вам наказал!..

Затем Святополк встал у полога и стал наблюдать, как приближается к нему возок двоюродного брата в сопровождении своего немногочисленного отряда под личным стягом.

Как только Мономах сошел на землю, он вышел из шатра и широко развел руки для приветствия.

Братья крепко обнялись и расцеловались.

Затем последовал черед дружины и двух просителей Великого князя.

Воеводу и дружинников Мономах поприветствовал, как давних знакомых и даже боевых друзей, что и было на самом деле.

А что касается остальных…

В отличие от Святополка, Мономах приветливо поздоровался с купцом. Даже заговорщицки шепнул ему на ухо:

– Дождись меня! Может, понадобишься…

С изгоем же, наоборот, хоть и был тот ему троюродным или четвероюродным братом, ограничился лишь холодным кивком. И того с него хватит. Слишком уж много зла успел причинить Руси этот, с детства обойденный Ярославовым порядком, кому и где править на Руси, князь.

Все начиналось как нельзя лучше.