Многие медики, принадлежащие к истеблишменту, считают ведущуюся там работу бессердечным паразитированием на человеческом горе. В ряде случаев эти обвинения оправданны. Но случаются и чудеса исцеления. Многие больные, сыграв роль морских свинок под колышущимися на ветру пальмами, теперь живут и здравствуют.

Спору нет, значительная доля «чудодейственных» лекарств, предлагаемых в карибских учреждениях, под стать печально знаменитому летрилу, противоопухолевому препарату из абрикосовых косточек, придуманному двумя калифорнийскими врачами — его эффект сводился в основном к тщетным ожиданиям и впечатляющим счетам.

Сомнительные достоинства этого лекарства, однако, не сократили потока пациентов, разочаровавшихся в традиционных методах лечения.

В других случаях — так было, например, при Рейгане и Буше — на островах разрешались методики лечения, которые строгое американское законодательство запрещало — к примеру, использование в лечебных целях зародышевых тканей, полученных в результате аборта. Это дало нейрохирургам возможность испытать радикальные методы лечения и существенно продвинуть вперед изучение таких страшных недугов, как болезнь Паркинсона и даже Альцгеймера.

Не афишируя своего присутствия, эмиссары всех международных фармацевтических корпораций регулярно наведываются в эти учреждения, причем даже крупные университеты закрывают глаза на спонтанные поездки на Карибы своих именитых профессоров, которые те обычно называют «рабочим отпуском».

И вот Дмитрий Авилов стоит на взлетной полосе аэропорта Сент-Лусиа, среди буйства красок тропического рая, с его бушующими вулканами и цветущими долинами.

Крошечный островок в группе Малых Антильских привлек бывшего советского ученого ультрасовременным оборудованием клиники Святой Елены.

Непохожий на себя, в спортивного вида рубашке с короткими рукавами и распахнутым воротом, Авилов всматривался в безоблачное небо, дожидаясь появления самолета с семейством Циммер на борту, которое летело из Буэнос-Айреса с пересадкой в Каракасе.

Авилов был в напряжении. Перед пациентами он держался уверенно, но в глубине души его одолевали сомнения в эффективности генной терапии, которую он готовился применить.

Один из привлекательных моментов экспериментального метода лечения в столь отдаленном месте — возможность буквально похоронить свои промахи. Тем не менее нет никакой гарантии, что никто не узнает о его неудаче. С другой стороны, в случае успеха он сумеет привлечь внимание прессы к крошечному островку — свидетелю его научных достижений.

Послышалось урчание маленького самолетика. Машина показалась на горизонте, сделала круг над полем и изящно порхнула на полосу. Пилот бойко соскочил на землю и поспешил открыть дверь пассажирского салона. Темнокожая медсестра в синем форменном костюме проворно спустилась по трапу с небольшим саквояжем в руках.

Она обвела пристальным взглядом людей, выстроившихся перед зданием аэропорта, и направилась к белому микроавтобусу. Дожидавшиеся в прохладе кондиционера санитары вышли из машины, поднялись в самолет и вывели оттуда Эдмундо Циммера. Пепельно-серое лицо прославленного маэстро уже несло на себе печать близкой смерти. Его положили на носилки и унесли в фургон.

Другие пассажиры — Мюриэл, дети Эдмундо, Франциско и Доротея, — проследовали за санитарами, пытаясь прикрыться ладонями от палящего карибского солнца.

Местные власти строго следили за выполнением всех таможенных формальностей невзирая на лица. Даже знаменитому профессору Авилову не удалось договориться о послаблении для своего больного.

Наконец микроавтобус увез больного, его жену и русского врача, а дети поехали следом на такси.

Когда все опять были в сборе — уже в вестибюле клиники Святой Елены, — Авилов объявил:

— Не вижу смысла откладывать. Основная процедура уже проведена на клетках его костного мозга, которые я брал при пункции. От нас требуется лишь ввести больному рекомбинантные клетки и заставить их трансформировать смертоносный ген. Думаю, мы это можем сделать прямо сейчас.

— Я согласна, — ответила Мюриэл и вопросительно взглянула на детей Эдмундо. Те тоже кивнули.

— В таком случае, — продолжал Авилов, — я позабочусь, чтобы больного отвезли в палату и начали переливание. Поскольку результаты появятся лишь спустя какое-то время, вам всем предлагаю поехать в отель и отдохнуть с дороги.

— Я хочу остаться с ним, — возразила Мюриэл.

— Я тоже, — хором ответили сын и дочь.

— Как пожелаете, — не стал спорить Авилов. — Только учтите: к нему буду допускать по одному.

Как и предвидел профессор, в течение нескольких дней никаких изменений не происходило. Авилов на время вернулся в Бостон, где его ждали дела и другие больные. Родные маэстро Циммера поочередно то дежурили в госпитале, то загорали на пляже.

В этом далеком от большого мира райском уголке совершенно нечем было заняться. Даже газеты сюда приходили с трехдневным опозданием. У себя в номере Мюриэл нашла буклет с краткой историей острова. В числе главных достопримечательностей этого места называлось кладбище семнадцатого века, на котором покоятся представители переселенцев. Если верить брошюрке, среди похороненных на этом кладбище значился человек с экзотическим именем Уриэль да Коста. Мюриэл предложила съездить туда.