— Я хочу кое-что спросить. Моргните раз, если «да», два раза если «нет».

Лео моргнул один раз.

— Вы чувствуете боль?

Майкл посмотрел ему прямо в глаз:

— Вы думаете, что уже не поправитесь?

Майкл подошел к двери и выглянул в коридор. Никого. Он подошел к кровати Лео и осмотрелся. К носу Лео шла трубка с кислородом, работала аппаратура для поддержания жизни. Если он что-то нарушит там, то это заметят. Он мягко приподнял голову и вынул из-под нее подушку. Наклонился к нему:

— Это то, что вы хотите, Лео?

Лео сказал «да».

— Я хочу, чтобы вы знали, я позабочусь об Аманде. Прощайте, дружище.

Лео моргнул один раз, из его глаза выкатилась крупная слеза. Майкл положил подушку на его лицо и мягко надавил. Он подождал минуты три, затем убрал подушку. Лео был мертв. Майкл приподнял его голову и подложил подушку обратно, затем вышел из палаты. Никто его не видел.

Впервые с тех пор, как он был маленьким мальчиком, Майкл боролся со слезами.

Майкл стоял на подиуме и обращался ко всем, пришедшим на панихиду. Зал был полон.

— Я знал Лео Голдмана намного меньше, чем многие из вас, но я считал его своим ближайшим другом. Я хочу рассказать о Лео — кинопродюсере.

Лео Голдман обладал лучшими качествами продюсера: у него был свой вкус, суждения, стиль, умение ценить талант, деловая хватка. Те фильмы, которые делал Лео как продюсер, были всегда среди лучших фильмов «Центуриона».

Но Лео был больше чем продюсер: он был главой студии и работал так, как сейчас работают немногие. — Его можно сравнить с Л. Б. Майером и Джеком Ворнером. У него было чувство ответственности. Лео анализировал каждый проект, который делался в «Центурионе», и каждый фильм в той или иной степени отражает его вкус и суждения. Я думаю, что, просмотрев все фильмы «Центуриона», которые делались при Лео Голдмане, как это сделал я, можно убедиться — среди них нет ни одного плохого. Редкий продюсер может похвастаться этим!

Меня выбрали, чтобы я заменил Лео, но мы все хорошо знаем, что это невозможно. Когда мне впервые предложили занять его место в «Центурионе», моим первым чувством был страх, ибо я понимал, что это обязывает меня ко многому.

Но с другой стороны, работать мне будет проще, потому что Лео достиг на своей студии такого высокого уровня в киноискусстве, который стал предметом зависти всей киноиндустрии. Да, у него было чувство ответственности!

Я был всем обязан Лео. Он дал мне возможность, во-первых, сделать то, что я сделал, а теперь делать то, что делал он сам.

Я любил Лео Голдмана, и я потерял его, но в будущем, если я окажусь в тупике и не буду знать, как поступить, я спрошу себя: «А что бы сделал Лео?» И я буду знать, что делать.

Аманда Голдман приняла друзей и почитателей мужа в своем доме в Стоун-каньон. Примерно четыреста человек ели, пили и разговаривали о Лео Голдмане и его бизнесе.

Майкл был окружен новыми поклонниками, восторгавшимися его речью на панихиде.

Маргот Глэдстон была рядом.

— Эти люди едят у тебя с руки, — прошептала она ему, когда представился случай. — Постарайся, чтобы так было и дальше.

Когда толпа начала расходиться, Майкл остановил Нормана Гелдорфа и Гарри Джонсона.

— Я хотел бы сообщить вам свое мнение о предложении японцев, — произнес он. — Я не думаю, что мы должны им продаваться, во всяком случае сейчас.

— Я склоняюсь к тому, чтобы согласиться, — произнес Гелдорф. — После смерти Лео они попытаются сбить цену.

— Дайте мне возможность встать на ноги, запустить в производство несколько фильмов, — сказал Майкл. — Тогда, если уж продажи нельзя будет избежать, вы получите за студию куда больше денег.

Оба кивнули.

— Речь была прекрасна, Майкл, — произнес Джонсон. — Столько участия!

Майкл уходил последним.

— Не уходи, — произнесла Аманда, прижимаясь к нему, — останься на ночь.

— Будет лучше, если я уйду, — произнес он. — Поговорим через несколько дней. Встречайся с друзьями, не общайся со мной; пока это самое лучшее.

— Ты остынешь ко мне за неделю, — сказала она.

— Через неделю ты снова меня разогреешь, — ответил он.

Майкл уединился на выходные в своем доме в Малибу с Маргот. Он прогуливался туда-сюда, делал записи по работе «Центуриона». Она готовила, занималась с ним любовью. Они знали, в этом мало настоящей любви, просто они полностью использовали друг друга.

Но благодаря их отношениям Майкл нашел то, чего не имел никогда — наперсника.

В конце своей первой недели в должности главы «Центурион пикчерс» Майкл работал за своим столом в кабинете, в котором раньше сидел Лео Голдман, и готовился к заседанию совета директоров. Маргот Глэдстон вошла в дверь, соединяющую их кабинеты.