Отдаленный шумъ вывелъ ея изъ задумчивости. Они такъ близко подошли къ вилл, что можно было разсмотрть узоръ кружевныхъ занавсей. За громадными стеклами никого не было видно, но со стороны главнаго фасада дома послышался конскій топотъ и шумъ дущаго экипажа. Изъ за угла дома показалась чудная пара лошадей въ богатой упряж съ серебрянными украшеніями. Въ шарабан сидла дама, укутанная въ темный бархатъ съ мховой опушкой и твердою рукою держала поводья. Надъ ея головою разввались длинныя блыя перья, а вокругъ строгаго лица и блой шеи, рзко отдлявшейся отъ темнаго мха, кружились мягкія кольца русыхъ кудрей.

– Флора! Ахъ, какая красавица моя сестра! – воскликнула Кети съ восторгомъ, протягивая руки къ дущимъ, но ни Флора, ни сидвшій возл нея совтникъ, не слышали этого возгласа. Экипажъ повернулъ за уголъ и слышно было какъ онъ остановился у подъзда.

Небольшой камешекъ, отброшенный тросточкою Брука пролетлъ мимо Кети и заставилъ ее обернуться. Теперь только она замтила, что докторъ не шелъ рядомъ съ ней и вспомнила, что подъ впечатлніемъ мінутнаго увлеченія, она значительно побжала впередъ.

Молодая двушка съ живостью обернулась; докторъ шелъ все тмъ-же мрнымъ шагомъ, только въ осанк его замчалось не много боле гордости и строгой сдержанности. Онъ, вроятно, наблюдалъ за нею, потому что быстро и съ замшательствомъ опустилъ глаза. Кети чуть не засмялась; она знала, что застала его въ минуту, когда онъ мысленно сравнивалъ ее съ сестрою и говорилъ себ: „Боже мой, какая она дюжая барышня передъ моею Эльфою!“

– Я удивляюсь, съ какою храброю увренностью Флора правитъ лошадьми, – сказала она, когда они снова пошли рядомъ.

– Гораздо боле нужно удивляться безстрашію ея спутника. Это была пробная поздка, совтникъ только вчера купилъ этихъ лошадей.

Докторъ былъ видимо чмъ-то раздраженъ. Кети догадалась, что онъ былъ не въ дух и замолчала.

Разговоръ между ними не возобновлялся боле; они скоро достигли дома и вошли въ него боковою дверью, въ то время, какъ отъ главнаго подъзда отъзжалъ красивый экипажъ. Слуга, встртившій ихъ въ передней, доложилъ имъ, что барышни и самъ баринъ прошли въ зимній садъ, то есть въ апартаменты президентши.

Кети снова овладла увренностью и спокойствіемъ; она вынула изъ бумажника визитную карточку и подала ее лакею со словами:

– Передайте коммерціи совтнику.

– Съ такими церемоніями? – спросилъ Брукъ со смхомъ, между тмъ, какъ лакей неслышно удалялся по мягкому ковру корридора.

– Да, – сказала она серьезно. – Чмъ дальше себя держишь, тмъ лучше. Я и теперь боюсь, какъ бы не сдлать непріятности совтнику своимъ неожиданнымъ пріздомъ.

Впрочемъ она не ошиблась. Ремеръ пришелъ въ сильное замшательство и вышелъ изъ внутреннихъ комнатъ съ испуганнымъ восклицаніемъ:

– Боже мой, Кети!

Направленіе его взгляда было очень смшно, онъ очевидно искалъ голову своей питомицы двумя аршинами ниже, и вдругъ видитъ, что она подошла къ нему такая стройная и высокая, твердою поступью и поздоровалась съ нимъ гордымъ наклоненіемъ головы.

– Дорогой Морицъ, не сердись, что я нарушила нашъ договоръ! Мн кажется, что я слишкомъ велика для того, что-бъ ты трудился прізжать за мною?

Ремеръ стоялъ передъ нею, какъ окаменлый.

– Ты права, Кети. Давно прошло то время, когда я водилъ тебя за руку, – сказалъ онъ, глядя ей въ лицо. – Теперь позволь поцловать тебя! А, да и вы здсь, дорогой докторъ, – сказалъ онъ, протягивая ему руку, – вотъ встрча въ корридор, позвольте васъ представить другъ другу.

– Не трудись, Морицъ, я уже сама позаботилась объ этомъ, – перебила его Кети. – Докторъ Брукъ навщалъ больную Сусанну, когда я пришла на мельницу.

Лицо совтника немедленно вытянулось.

– Такъ ты остановилась на мельниц? – спросилъ онъ. – А между тмъ бабушка давно изъявила свое согласіе принять тебя въ нашъ домъ. Теб слдовало пріхать прямо къ намъ и представиться ей, но ты предпочла пойти прежде къ твоей старой Сусанн! Прошу тебя, лучше не говорить объ этомъ, – добавилъ онъ вполголоса.

– И ты этого серьозно требуешь? – сказала Кети, звонкій голосъ которой рзко отличался отъ его шопота. – Но не могу-же я лгать, когда объ этомъ зайдетъ рчь. Хитрить и скрытничать я положительно не умю. Если я сдлала ошибку, то хочу ее исправить и сознаться въ ней; вдь не снимутъ-же мн за это голову.

– Если ты не желаешь принимать моего совта, то мн, конечно, нужно молчать, – сказалъ Морицъ, сконфуженный и разсерженный. – Голову теб не снимутъ, а это повредитъ твоему положенію у меня въ дом. Впрочемъ какъ хочешь! Ты скоро сама убдишься, какъ теб легко будетъ справляться съ твоею прямотою въ нашихъ высокопарныхъ кружкахъ!