– Мы узнали, что ты возвратился, Морицъ; долго-ли намъ еще предется ждать твоего появленія въ нашъ кружокъ? – спросила она пвучимъ, мягкимъ голосомъ.

Совтника раздражили эти слова и онъ медленно отвтилъ.

– Дорогая grand-maman, прошу васъ извинить меня, сегодняшній вечеръ я не выйду къ гостямъ – происшествіе на мельниц…

– Я понимаю, что происшествіе это печальное, но почему-же мы должны отъ этого страдать? Я право не знаю какъ оправдать тебя въ глазахъ моихъ друзей?

– Вдь ваши друзья не такъ-же глупы, что-бъ не понять.

– Что сегодня вечеромъ умеръ ддушка Кети, – проговорила Генріэтта, разсматривая книги на письменномъ стол.

– Разъ на всегда прошу тебя, Генріэтта, избавить меня отъ твоихъ грубыхъ замчаній, – сказала президентша. – Пожалуй сними твои огненныя ленты, и наднь что нибудь по скромне, такъ какъ Кети твоя сводная сестра, но для меня и Морица родство это почти не существуетъ, и мы ни въ какомъ случа не должны придавать ему офиціальнаго значенія. Вообще я не желаю, что-бъ въ моемъ дом много разглашали объ несчастіи на мельниц – уже ради Брука. Чмъ меньше мы будемъ говорить объ этомъ, тмъ лучше.

– Милосердный Боже, неужели вы вс такъ несправедливы къ доктору? – вскричалъ совтникъ съ отчаяніемъ. – Никто не въправ сдлать ему малйшаго упрека, онъ приложилъ вс старанія и доказалъ свое искуство.

– Дорогой Морицъ, объ этомъ совтую теб поговорить съ моимъ другомъ, медицинскимъ совтникомъ Беромъ. – Сказала президентша и указала глазами на Флору, подошедшую къ письменному столу.

– Прошу тебя не стсняться при мн, grand-maman! Не думай, что я такъ слпа и глупа, что-бъ самой не знать мннія Бера? – сказала Флора съ горечью. – Впрочемъ Брукъ самъ осудилъ себя и не посмлъ даже сегодня вечеромъ показаться мн на глаза.

До этой минуты Генріэтта стояла спиною къ говорившимъ; но теперь она быстро обернулась, густая краска покрыла на минуту ея блдное лицо и снова исчезла; а чудные, глубокіе глаза засверкали и съ испугомъ и ненавистью посмотрли на сестру.

– Твое подозрніе онъ опровергнетъ и вроятно придетъ еще сегодня, – сказалъ совтникъ съ видимымъ облегченіемъ. – Онъ самъ разскажетъ теб, какъ былъ занятъ сегодня; ты, конечно, знаешь, сколько у него опасно-больныхъ въ город, въ числ которыхъ находится и маленькая дочь купца Ленца, которая по словамъ Брука должна умереть сегодня ночью.

Молодая двушка засмялась.

– И она тоже умретъ? Неужели Морицъ? А у меня часъ тому назадъ былъ докторъ Беръ, который вчера еще видлъ маленькую дочь Ленца, и по его мннію болзнь вовсе не опасная, а только Брукъ не такъ понялъ ее и ошибся въ леченіи, а ты знаешъ что Беръ считается здсь авторитетомъ.

– Да, авторитетъ полный злйшей зависти, – сказала Генріэтта дрожащимъ голосомъ, и подошедши къ зятю взяла его за руку. – Перестань Морицъ, охота теб убждать Флору; ты видишь, что она непремнно хочетъ видть своего жениха виновнымъ.

– Я этого хочу? Злое созданіе! Я бы съ радостью отдала половину своего состоянія, что-бы думать о способностяхъ Брука такъ, какъ думала въ первыя дни своего обрученія, и смотрть на моего жениха съ тою-же увренною гордостью, – вскричала Флора съ раздраженіемъ. – Но, со дня смерти графини Валлендорфъ сомнніе и недоврчивость не даютъ мн покоя, сегодня-же мн пришлось убдиться. Правда, я не обладаю тою женскою слабостью, которая любитъ человка, не спрашивая себя, – достоенъ ли избранный всей ея преданности? Вс знаютъ, что я чрезвычайно честолюбива, и можетъ быть это и есть та причина, почему я не могу присоединиться къ слабымъ и равнодушнымъ созданіямъ моего пола, которыя не живутъ, а прозябаютъ въ однообразной, будничной жизни. Мн всегда казалось непонятнымъ какъ могутъ разумныя женщины хладнокровно влачить всю жизнь подл ничего не значущаго мужа; я бы на ихъ мст вчно краснла при встрч съ людьми.

– Въ самомъ дл? А знаешь ли, что на это потребовалось бы побольше мужества, чмъ для чтенія лекціи Эстетики передъ цлою аудиторіею студентовъ, – перебила ее Генріэтта, злобно улыбаясь.

Флора бросила презрительный взглядъ на сестру.

– На такую маленькую эхидну, какъ ты, не стоитъ обращать вниманія. Что ты можешь понимать въ идеалахъ? Впрочемъ ты права, говоря, что мое мсто скоре на кафедр, чмъ подл человка, плохо изучившаго свою спеціальность – такой жизни я-бы не вынесла.

– Это ужь твое дло, дитя мое, – сказала президентша, – ты должна помнить, что никто не принуждаетъ тебя надвать себ петлю на шею.

– Я это отлично знаю, бабушка, и знаю также, что ты съ большимъ удовольствіемъ желала-бы видть меня женою разслабленнаго и обанкрутившагося камергера фон-Штетена. Вмст съ тмъ я не могу не сознаться, что никогда не поддаюсь ни чьему вліянію, и сама знаю какъ руководить собою.

– Это твое неотъемлимое право, – отвчала пожилая дама съ холодностью. – Только прошу тебя замтить, что ты будешь имть во мн упорную противницу, если дло огласиться. Ты очень хорошо знаешь меня; – я могу скоре перенести домашніе раздоры, чмъ публичный, семейный скандалъ. Не забывай, что я живу съ вами и взяла на себя роль представительницы этого дома, а потому могу требовать полнаго уваженія къ моему имени и моему положенію въ свт. Я вовсе не желаю, что-бъ общество перемнило о насъ хорошее мнніе.