Сомертон хмуро сдвинул брови:

– Вы не просили Ханну посадить его рядом с вами?

– Чего ради?

– Я могу только догадываться. Вероятно, вы присматриваете себе покровителя, который даст вам больше, чем несколько фунтов за ночь.

Виктория оцепенела. Конечно, ее мнение для нее ровным счетом ничего не значит, но сколько можно терпеть оскорбительные выпады? Она страшно хотела без промедления высказать ему всю правду, однако опасалась невольно выдать чужие тайны, которые обещала хранить.

Нет, куда благоразумнее просто игнорировать его. Виктория сосредоточила свое внимание на танцующих парах. Они плавно кружились по залу в изумительной гармонии друг с другом и с мелодией, которую играли музыканты. О, если бы она умела танцевать! Сомертон крепко прижал бы ее к себе, и они скользили бы по паркету, словно в волшебном сне…

Музыка стихла. Некоторые пары покинули зал, другие пришли им на смену.

Леди Фарли и мистер Харди тоже приготовились танцевать, и Сомертон, взглянув на них, повернулся к Виктории.

– Я приглашаю вас, – сказал он, но его слова прозвучали не как приглашение. Это был приказ.

Она судорожно сглотнула. С чего он вообразил, что она умеет танцевать? Или он желает поиздеваться над ней?

– Я не могу.

– Простите?

– Я не могу танцевать с вами.

– Я плачу вам за то, чтобы вы исполняли роль любовницы. Раз так, вы будете танцевать со мной.

Он решительно повел ее вперед. Виктория остановилась и в ужасе посмотрела на него. Он стремится унизить ее. Ничем иным его поведение объяснить невозможно.

– Я не стану танцевать с вами. Он взглянул на нее и усмехнулся:

– Конечно, мне давно пора усвоить, что настоящая шлюха ничего не делает даром. Не беспокойтесь, я доплачу вам за танец.

Виктория выбежала из зала. Слезы застилали ей глаза, сердце разрывалось от обиды. Зная, что Сомертон в первую очередь станет искать ее в спальне, она решила не подниматься наверх. Очевидно, библиотека послужит более надежным убежищем. Она тихо проскользнула в темное помещение, закрыла за собой дверь и направилась к камину, в котором еще теплился слабый угасающий огонек.

– Добрый вечер, миссис Смит.

Виктория вздрогнула и обернулась в ту сторону, где расположился лорд Энкрофт с бокалом бренди в руке.

– Добрый вечер, милорд. Я не знала, что здесь кто-то есть.

– Вы плачете?

– Нет, – ответила она, поспешно смахнув слезу, катившуюся по щеке.

– Пусть будет так, – согласился он и легким кивком указал на соседнее кресло. – Почему вы одна, без Сомертона?

Виктория посмотрела на Энкрофта. Как странно устроена жизнь. Вот сидит мужчина. Бесспорно, красивый. Мало того – дружелюбный, внимательный и сердечный. Кажется, ему, в самом деле, нравится общаться с ней. А она? Почему ей представляется совершенно неотразимым именно Сомертон, а не этот, во всех отношениях более достойный, человек?

– Он был резок со мной, поэтому я предпочла уйти и побыть в одиночестве.

Энкрофт понимающе кивнул:

– Сомертон – сложный человек. – Он прищурился, глядя на огонь. – Хотел бы я знать, почему он стал таким ожесточенным.

– Стал?

– Зря я заговорил об этом. – Он поднял бокал и неторопливо отпил немного бренди. – Прошу простить.

Не желаете ли бренди или хереса?

– Нет, спасибо – поблагодарила Виктория, рассеянно перебирая пальцами складки на юбке. – Но мне было бы интересно узнать побольше о лорде Сомертоне. Вы дали понять, что он изменился. Я не ошиблась?

Некоторое время Энкрофт молча смотрел на нее, словно взвешивал про себя, что именно ей ответить.

– Да, раньше он был совсем другим. Быть может, он изменился просто потому, что повзрослел.

– Обычно, становясь взрослыми, люди не меняются столь разительным образом.

– С ним что-то произошло. – Он снова посмотрел на огонь. – Десять лет назад… Не знаю, когда именно, но где-то вскоре после его дня рождения. То, что случилось, превратило его из юноши, неравнодушного к людям, в жесткого, ко всему безразличного мужчину.

Десять лет назад. Интересно, это было до или после того вечера? Всякий раз, когда Виктория видела Сомертона до их рокового знакомства, он улыбался ей и, его глаза лучились добротой. И вот, спустя годы, она встретила его снова, но в нем и следа не осталось от прежней мягкости.

– Он не захотел рассказать вам, что случилось? – тихо спросила она.

– Нет. Несколько раз я пробовал поговорить с ним откровенно, потом оставил свои попытки. Я понял одно – событие, которое оставило столь глубокий след в его душе, он никогда и ни с кем обсуждать, не намерен.