Она облизнула пухлые губы, и очередная порция крови отхлынула от его головы и устремилась совсем в другое место.

– А если я скажу, что согласна?

– Виктория, вы не должны этого говорить. – Он снова ударил кулаком по дверному косяку. – Вспомните, что я сделал десять лет назад и почти сделал сегодня днем.

– Мне казалось, вы равнодушны ко мне, – прошептала она.

Он повернулся, шагнул к ней и, подойдя вплотную, рывком поднял с кресла и схватил за плечи.

– Та ночь накрепко связала нас независимо от того, желаем мы это признавать или нет. Я всегда помнил о вас и о том, как поступил с вами, поэтому не смейте думать, что вы мне безразличны. Я обшарил весь Лондон, пытаясь найти вас, но вы словно сквозь землю провалились.

У Виктории замерло сердце. Он искал ее. А она была уверена, что он просто воспользовался ею для удовлетворения сиюминутной физиологической потребности.

Сдерживая внезапно навернувшиеся на глаза слезы, она прошептала:

– Почему вы искали меня?

– Потому что совершил преступление по отношению к вам.

– Сомертон, безусловно, вы вели себя не по-джентльменски, но в ваших действиях не было ничего преступного.

Она попыталась освободиться от рук, сжимавших ее плечи, однако нисколько не преуспела.

– С каких пор изнасилование не является преступным деянием? – резко спросил он.

– О Боже! – выдохнула Виктория и прижала ладонь к губам. Как он мог такое подумать?

– Что с вами?

– Сомертон, вы не насиловали меня. Он отпустил ее столь неожиданно, что она упала обратно в кресло.

– Не спорьте. Той ночью я слишком много выпил, однако отчетливо помню, как вы произнесли слово «нет».

Он повернулся и направился к двери. Виктория вскочила, устремилась за ним и порывисто обхватила его руками, пытаясь удержать. Она не могла допустить, чтобы он продолжал винить себя в изнасиловании, которого не было.

– Проклятие! – прорычал он. – Виктория, отпустите меня. Я больше не могу оставаться здесь. Я знаю, что сделал. Если вы обратитесь мыслями в прошлое, то неизбежно вспомните это. Я просто не в состоянии находиться рядом с вами.

– Сомертон, – всхлипнула она, и слезы брызнули из ее глаз. – Вы не насиловали меня. Я выпила всего несколько глотков вашего бренди и не была пьяной. Я помню все, что произошло той ночью.

– Тогда вы должны помнить, как сказали мне «нет». Ваши слова до сих пор звенят у меня в ушах, словно вы произнесли их вчера. Но в ту ночь я напился, перестал соображать и повел себя как последний мерзавец.

Она приникла щекой к его крепкой спине, почувствовала глухие удары его сердца, и стремление облегчить его боль стало еще сильнее.

– Я просто не хотела, чтобы это случилось на ступенях церкви Святого Георгия. Вы не поняли меня тогда и отказываетесь понимать теперь.

Он прижался лбом к двери:

– Виктория, вы были невинной девушкой и сказали «нет». А я не остановился.

– Я хотела быть с вами, – прошептала она. – Поэтому не стала убеждать вас отправиться в более уединенное место и подчинилась вашему желанию.

– Это было изнасилование.

– Нет! Той ночью я желала вас почти так же сильно, как сейчас.

Энтони даже и не мечтал услышать от нее когда-нибудь такие слова. В первый момент он замер, потом медленно повернулся и заключил в ладони ее мокрое от слез лицо.

– Что ты сказала?

– Той ночью я отчаянно желала тебя. Мне хотелось, чтобы ты – именно ты – стал моим первым мужчиной.

А он обошелся с ней как с обыкновенной уличной девкой… Конечно, тогда в отношениях с женщинами он был полным профаном, но едва ли это оправдывает его поведение. Прежде чем действовать, не мешало бы подумать.

– Прости меня.

– Той ночью ты был явно чем-то расстроен.

– Да. К тому же у меня было маловато опыта.

– Теперь он накопился? – еле слышно прошептала Виктория.

Энтони прикоснулся губами к ее щеке и проложил дорожку к уху: – Ты хочешь в этом убедиться?

– Ода!

Он молниеносно нагнулся, подхватил ее на руки и заглянул в лицо, все еще опасаясь, что она вот-вот передумает. Но в ее лучистых синих глазах отражалось только пылкое желание без малейшей примеси сомнений. И он понес ее в спальню.

Остановившись у кровати, Энтони поставил Викторию на ноги и принялся нежно целовать. Лишь когда она застонала, он с трудом оторвался от соблазнительных губ и развернул ее спиной к себе. Ох уж эти бесчисленные пуговицы на платье! Впервые за последние несколько дней он расстегивал их без содрогания.

– Должен признаться, прислуживать тебе в качестве личной горничной было для меня сущей пыткой.

– Очень хорошо. Значит, не я одна терзалась от неутоленного желания.

Платье благополучно соскользнуло вниз, и Виктория затрепетала от поцелуев, которыми Энтони покрыл ее шею и плечи. Покончив с небольшим лирическим отступлением, он вернулся к своему занятию и, мастерски расшнуровав корсет, избавил Викторию сначала от этой детали туалета, а затем от сорочки, нижних юбок и всего прочего… за исключением чулок.