Стихотворения, эпиграммы, басни, сказки, повести (1908 — октябрь 1917)
вернуться

Бедный Демьян
Шрифт:

1918 г.

ИЗ КНИГИ БЫТИЯ РАБОЧЕЙ ГАЗЕТЫ

"Сегодняшним приказом градоначальника в третий раз подвергнут штрафу в 600 рублей с заменой арестом на три месяца редактор рабочей газеты "Путь правды" К. Н. Морозов за помещение в газете объявления о сборе пожертвований на цели, противные государственному порядку и общественному спокойствию".

("Новое время", 28 апр.)
Бысть "Правде" трижды глас с высот: "Пятьсот!" — "Пятьсот!" — "Пятьсот!"

ПРОДОЛЖЕНИЕ

Редактор "Пути правды" вновь оштрафован на 500 рублей.

(Из газеты.)
Бысть глас в четвертый раз с высот: "Вноси еще пятьсот!"

МАЙ

Подмяв под голову пеньку, Рад первомайскому деньку, Батрак Лука дремал на солнцепеке. "Лука, — будил его хозяин, — а Лука! Ты что ж? Всерьез? Аль так, валяешь дурака? С чего те вздумалось валяться, лежебоке? Ну, полежал и будет. Ась? Молчишь. Оглох ты, что ли? Ой, парень, взял себе ты, вижу, много воли. Ты думаешь, что я не подглядел вчерась, Какую прятал ты листовку? Опять из города! Опять про забастовку? Все голь фабричная… У, распроклятый сброд… Деревня им нужна… Мутить простой народ… "Ма-ев-ка!" Знаем мы маевку. За что я к пасхе-то купил тебе поддевку? За что?.. Эх, брат Лука!.. Эх, милый, не дури… Одумайся… пока… Добром прошу… Потом ужо не жди поблажки… Попробуешь, скотина, каталажки! До стражника подать рукой!" Тут что-то сделалось с Лукой. Вскочил, побагровел. Глаза горят, как свечи, "Хозяин! — вымолвил: — Запомни… этот… май!.. — И, сжавши кулаки и разминая плечи, Прибавил яростно: — Слышь? Лучше не замай!!"

СЛЕПОЙ И ФОНАРЬ

Столкнувшись с кем-то в темноте, "Ой! — взвыл слепой от боли. — Ну, люди! Прямо скот, ей-богу, на скоте! Фонарь-то я ношу для развлеченья, что ли?" "Фонарь? — слепому был ответ. — Но где ж фонарь? Его и нет. Ан есть! Но кто ж его приметит: Ведь ты не видишь сам, что твой фонарь — не светит!"
* * *
Я басню разъяснять не стану. Дело в том, Что в восемь строк она вместилась вся удобно, — А ежли смысл ее растолковать подробно, Напишешь целый том!

EVET, EFPENDIM! [1]

В свободной Турции, в счастливом вилайете Был Представительный совет, И председателем в совете Был… был… Каких лишь нет Имен на свете: И вспомнить сразу-то нельзя! Не то Абу, не то Али-Родзя! Персоной, как-никак, считаяся большою, Он тем не менее перед любым пашою И особливо пред вали Едва не падал до земли. Но заглянули б вы в совет, — клянусь Аллахом, — Здесь выглядел Али По меньшей мере падишахом: Всем, грудью кто стоял за трудовой народ, Умел закрыть он рот: "Что?.. Власть грабителей?!. Что?! Райя встать готова?! Лишаю слова!!" Но вслед за первым храбрецом Шли новые бойцы за черный люд, — и снова С перекосившимся лицом Али вопил: "Лишаю слова!!" Порой же, действуя и круче и скорей, Он очищал совет совсем от "бунтарей". Оставшись с теми, с кем он был в общеньях тесных, Зане они себя вели, — ах, как вели! — Восторженно глаза закатывал Али: "Как хорошо средь… бессловесных!!"

1

"Evet, effendim!" — "Да, господин!" — турецкое юмористическое прозвище, данное тем депутатам, которые покорно одобряют всякое действие правительства.

КУПИДОША

"Друг, Купидошечка! — любезничал с утра С ищейкой унтер Пришибеев. — И как же ловко ты вчера Разнюхал сходочку вот этих вот… злодеев! Спасибо! Поддержал! За расторопность — на… съешь шоколадцу плитку!" Пес беспокоился, чего-то все визжал И носом тыкался в калитку. "Так… понимаем, брат: к собачкам погулять? Ну, неча хвостиком вилять! Айда! Да не сгрызись, гляди, со сворой злою!" Помчался Купидон на улицу стрелою, А через часика примерно через два Едва-едва Назад волочит ноги. "Ой, батюшки. Хорошие итоги!" У Пришибеева остыло все в груди: "Иди сюда, иди. Скажи, как дело было? Вишь: хвост повис уныло, И слезы льют из глаз… Ужли отказ?! Пренебрегли такой особой! К ищейке, стало быть, прониклись лютой злобой? Вот так-то и со мной бывает всякий раз, И никакой тебе приятности житейской! Облают — слова не скажи. Вот после этого служи На службе полицейской!"

ГОРЕ-КУЗНЕЦ

Сказка

Жил барин, сыто жил, богато, Как жили бары все когда-то. Поместье у него — ну, прямо сущий рай, Добра, достатка — через край: И справа всякая, и живность, и товары, И хлеба полные амбары — Да ко всему Тому Две мельницы: на горке — ветряная, На речке — водяная, Да кузница — считай, завод! Мотыги, бороны, лопаты, вилы, плуги Ковались в ней для всей округи. Без остановки шла работа круглый год — Ковали кузнецы помещику доход, А им от барина на зависть людям плата: В день — четвертак на брата. Большое ль дело четвертак? И так прикинь его, и так, Есть помирать охота, нет ли, А не уйти из мертвой петли: Что заработал, то проел! Да мужику ведь что? Сам бог терпеть велел — И кузнецы роптать не смели. Ан случай земляка из города принес: "Ребятушки, да вы в уме ли? Да ежли б этакий, как ваш хозяин, пес На нашей фабрике, к примеру, объявился, Так мы б его живой рукой Огрели стачкою такой!" "Какой же?! — в кузне всяк дивился. — Ужотко нас ты научи. Сам видишь нашу жизнь: хоть караул кричи! На наши спины сел хозяин злой болячкой. Нельзя ль и нам его огреть вот этой… стачкой?!" "Ну что ж? Механика, ребята, нехитра! Имели б лишь охоту!" Два дня ученье шло. На третий день с утра Хотя б один кузнец явился на работу! К обеду всей гурьбой пришли на барский двор. Жестокий с барином тут вышел разговор. И кузнецам во всем поддакивала дворня. (Все одного ведь корня!) У барина, до этих пор Ни в чем от кузнецов не знавшего отказу, Глаза на лоб полезли сразу: "Что?.. Стачка? Бастовать?.. Спасите!.. Бунт! Разбой!" Но, овладев кой-как собой И пораскинувши мозгами, Затопал барин наш ногами: "Егор! Корней! Захар! Антон! Гоните сволочь эту вон! Чего ж вы стали-то? Аль с ними столковались? Гони!.. Спустить на них собак! Грозить мне стачкою! Не на того нарвались* О-го, не по носу табак! Еще поплачете об отдыхе и плате!" И барин так, как был, в ермолке и халате, С собою прихватив приказчика Кузьму Да сторожа Антропку, Скорей на кузницу. "Раздуй-ка, Кузя, топку! А я клещи возьму. Антроп изобразит у нас молотобойца. Ей-богу, чем не троица!!" И часу не прошло — на кузне стук и гром. Ан хитрость барская не кончилась добром. Пришло несчастье сразу По первому заказу. Подъехал к кузнице мужик, силач Панкрат. Глядит на барина, прищурившись лениво, Как бы "кузнец" такой ему совсем не в диво: "Вот к вашей милости…" "Э… кхе… Здорово, брат. Чем угодить могу?" "Да шины бы подладить". "Подладим!" "С платой как?" "Пошевели мошной: Две сотни надо б дать, да, чтоб народ привадить, Уж удовольствуюсь одной". "Что ж? Ладно!" Вот барин стал ковать, Да через час-то хвать — Беда: "Эх-ма! досадно! Железа сорт плохой… Сгорело больше половины… К чему тебе, голубчик, шины? Слышь? Удружу тебе сохой!" "Что ж! Ладно!" Вновь кипит работа. А пользы нет: "Ведь вот грехи! Видать, не выйдет и сохи! А сошничок тебе иметь-то неохота? Ужо спаяю сошничок!" "Что ж? Ладно!" Стук да гряк. Железо убывало, А "кузнецу" и горя мало: "Скую, — кричит, — кочедычок!" "Что ж? Ладно!" Барина заказчик не торопит. А барин, глядь, уж вопит: "Готово! Просто шик!" А вышел — пшик! Вздохнул Панкрат: "За пшик платить-то надо, что ли?" "А как же, глупый ты мужик! С какой же стати я натер себе мозоли? Рядился сотнею, так сотней отвечай!" "Что ж? Ладно!.. Получай! Мы тоже, брат, со сметкой!" Да как почал "платить" по барской спинке плеткой, Да как почал… Уж барин плакал, и рычал, И клялся — матерью, троюродного теткой, Роднёю мертвой и живой, И близкою, и дальней, Своею глупой головой, Поместьем, кузницей и… жениною спальней. Панкрат же все его хлестал, Да так измаялся, устал, Что… — я вот думаю: быть может, Бедняге кто-нибудь поможет?

КРЫСЫ

Сказка

Жил на свете царь Тофута. Вот и сказочка вся тута! Аль уж больно коротка? Что ж, я этим не торгую: Рассказать могу другую. Ну, начнем издалека. Чтобы все довольны были, Дам вам сказку вроде были — Про крысиную семью. Ничего не утаю, Не убавлю, не прибавлю, Поученьем не разбавлю, Без коленцев, без прикрас… Угожу на всех как раз!
* * *
За полями, за лесами, — Догадайтеся уж сами, Где, в каком-таком краю, Тихо-мирно, как в раю, На раздолье, на приволье, В родовом большом подполье Жил да был "Пасюк Хромой" Со старушкою женой И единственной дочуркой, Раскрасоткой "Серой Шкуркой", — Да еще в семье, как свей, Был красавец молодой "Стеногрыз", работник верный. Крыса — силы беспримерной. Мать с отцом и день и ночь Любовалися на дочь, Приходили в умиленье. Дочь была на удивленье И пригожа и умна; Сколько чудных книг она Перегрызть уже успела! И по нотам сладко пела, И плясала так, что — ух! Посмотреть — захватит дух. "Ох, не все-то ей кружиться! — Перед тем как спать ложиться, Как-то раз вздохнул отец. — Поплясала — и конец!" Почесавши лапкой в ухе, Стал дудить старик старухе: "Я уж стар и ты стара… Девке замуж бы пора! Потрудились, слава богу. На остатке дней подмогу Кто ж и даст нам, как не зять? Только где вот зятя взять?" "Женихи все больно худы". Ночь ушла на пересуды. Брызжет в щели свет дневной. А в постели муж с женой, Не заснув ни на минутку, Спор ведут уж не на шутку: "У соседей есть жених". "Да ведь кот какой у них". "Это верно: бог обидел, Но никто еще не видел Кошек в церкви. Я не прочь За церковным видеть дочь". "Ты церковных крыс в покое, Дед, оставь: добро какое! Все, как есть, и рвань и голь!" "Ну, голубушка, позволь. Похвалюсь уже не голью: Как ходил по богомолью, Повстречал я на горе Жениха в монастыре. Вот живет! Не жизнь — малина: Яства разные и вина И… чего лишь нет в норе! Ест и пьет на серебре". "Ах ты, бить тебя осиной По башке твоей крысиной! За монаха дочь отдать! В нем же божья благодать, Как же он свой грех замолит? Ведь писание глаголет, Что к жене греховный пыл…" "Фу ты, я и позабыл. Ну, греховный так греховный! Есть жених и не духовный, — И живет преважно…" "Где?" "В окружном, дружок, суде; Небывалая карьера: С кладовушечки курьера Уж прогрызся в зал суда". "Ни за что и никогда! Крыс судейских нам не надо! Чтобы я родное чадо Допустила до стыда? Чтоб чужая ей беда Не казалася бедою? Нет, уж лучше хлеб с водою, Чем… Слыхал ты сам не раз, Как в судах бывал отказ: "Ваше дело — крысы съели!" Как от горя люди млели!.. Ждут суда, и выйдет суд… Прокурорский знаешь зуд: Подтасует все умело. Прав кругом, а вышло "дело". Царский суд спокон веков, Сам ты знаешь, чай, каков! От него спаси нас, боже! Женишка сыскал ты тоже!" "Ладно, старая, не ной. Вот я с крысой водяной Познакомился недавно. Вот жених. Живет как славно. Сам затеял речь со мной: "Обзавесться бы женой. Скоро в плаванье уеду, Так весь дом хоть сдай соседу!" "Хоть соседу, хоть кому, — А жених нам ни к чему! Что за муж: уедет в море, А жене и плач и горе: Ни молодка, ни вдова!" "Справедливые слова!.. Есть другой жених…отличный! С капиталом… туз фабричный!" "Туз? Не надо нам туза: Как надвинется гроза Да пойдут повсюду стачки, Будет туз просить подачки!" "А пожалуй, что и так, Ах я, старый четвертак! Что ж ты скажешь в этом разе: Есть жених в мучном лабазе!:) "Как же, знаем: женишок! Денег, хвалится, мешок, А покончит, глядь, прогаром! Нам купцов не надо даром!" "Аль склоняешься к чинам? Породниться б можно нам С важной крысой, гарнизонной". "Нет!" "Смекни башкой резонной' Ежли, скажем, интендант? Жри казенный провиант!" "Ты о ком?" "Да вот об этом: Познакомились мы летом…" "Да в своем ли ты уме? Интендант давно в тюрьме!" "Что ты, баба? Вот так штука! С женихами просто мука. Сколько крыс уж перебрал… Есть еще тут… чинодрал… Помнишь, чай: грызун архивный…" "Помню: лысый и противный!" "Как же быть-то, боже мой! — Завопил Пасюк Хромой. — Есть еще… боюсь заране… В жандармерии… в охране…" "Что?! В охране? Слежки? Риск?.. — Подняла старуха писк. — Породниться с этой крысой? Нет, тогда уж легче с лысой Иль бесхвостой, иль какой!" "Тьфу! — махнул Пасюк рукой (Я хотел сказать — ногою), — Ну вас с дочкой дорогою! Быть вам век без жениха. Я ж — подальше от греха! Разве лишь схожу к гадалке, Что живет на старой свалке: Может, даст какой совет!" "Своего ума-то нет?" "Да, почесть, и нет уж боле: Этак спятишь поневоле, Не сомкнувши сутки глаз… А, и доця тут как раз! Не видавши чаю-булки, Вы, никак, уже с прогулки! Где изволили ходить? Мне на вас не угодить. Вот повздорил с вашей мамой, Привередливой, упрямой: Вознеслася — не достать. Тьфу ты! Зятя ей под стать Нет на всем на белом свете! Сколько было на примете, Сбраковала всех, как есть! Я могу их перечесть. Записавши всех в тетрадку, Обсудите по порядку. Я о вас так хлопочу!.." Но — краснее кумачу — Отвечала дочь папаше: "Хлопочите, дело ваше! Только я себе — ха-ха — Уж сыскала жениха! Что мне ваши женишонки? Чай, не крысы, всё — мышонки! Поглядеть, так в сердце нож. То ли мой жених: пригож, Смел, силен, умен и честен!.. Вам давно уж он известен: Ах, милее мне всех крыс Наш работник Стеногрыз!"