Бррум-бррум!

Мелоди очнулась от треска заводящегося мотоцикла. Глаза щипало, на сердце камнем лежала тоска. Что-то случилось вчера вечером, что-то очень плохое… Тело все помнило, а сонный разум никак не мог сообразить, в чем дело.

Бррум-бррум! Надо избавиться от этого мерзкого звука… Мелоди сунула голову под подушку. И внезапно вспомнила, что это ее же собственный рингтон. «Ну пусть это будет Джексон!» Она порылась в своих сиреневых простынях и откопала айфон.

– Алло?

– Ты где?

Мелоди плюхнулась на подушку и закрыла глаза.

– А, Кандис, это ты…

Она посмотрела в окно, чтобы понять, сколько времени. Но стекла были тонированные, и поэтому снаружи казалось темнее, чем на самом деле.

– А сколько времени?

– Час тридцать. Ты что, эсэмэски вообще не читаешь?

– Короче, Мелли, – продолжала Кандис, – ты точно в порядке? Хочешь, я тебе врача вызову? Ты, главное, не умирай, пока мамы с папой нет. А то они меня больше никогда за старшую не оставят.

– Да все нормально… – буркнула Мелоди. На колено ей упало птичье перышко – серовато-голубое и оливковое, с золотистым кончиком. На ней по-прежнему была полосатая пижама «J. Crew». Та самая, в которой она вчера вечером убежала с ужина… И внезапно она вспомнила все.

Понимающий взгляд, которым обменялись родители, когда она спросила, родная ли ей мать Глория… она, скорее всего, приемная… убежала от Крамеров… видела, как Клодин с братом садились в машину… пряталась в кустах, потому что не хотела, чтобы они видели, как она ревет (наверно, и перышко оттуда)… ждала на улице, пока Крамеры не уйдут… мрачно протопала мимо родителей и ушла к себе в комнату… настояла на том, чтобы они поехали, хотя они ей предлагали отменить поездку… притворилась спящей, когда они поцеловали ее на прощание в половине пятого утра, перед отъездом в аэропорт… сделала вид, что не слышит Кандис, которая пришла ее будить в школу…

В телефонной трубке послышался звонок на пятый урок.

– Все, мне пора, – сказала Кандис. – Кстати, я тебе еще припомню, что ты бросила меня одну с этими Крамерами! То ли им не понравилась история про то, как у Мии Розен отвалился имплантат во время прыжка с вышки, то ли они сели на ботокс и доехали до станции Неулыбайся. Чесслово, мне казалось, что я ужинаю в музее мадам Тюссо!

Звонок послышался снова.

– Кандис ушла!

Мелоди залезла в душ – она в этом крайне нуждалась, – а потом положила себе в миску хрустящих хлопьев с лесными ягодами и принялась размышлять, что делать дальше.

А как поступил бы Джексон? (Хрум-хрум-хрум.) Как поступил бы Джексон? (Хрум-хрум-хрум.) Как поступил бы Джексон? (Хрум-хрум-хрум.) Вопрос логичный: от него госпожа Дж. тоже скрывала правду – ни разу не потрудилась упомянуть, что он – ЛОТС, живущий в одном теле с Ди Джеем Хайдом. Однако он в этой ситуации повел себя отважно и разумно. Нашел нужные ответы, принял их и приспособился. «Найти, принять, приспособиться» – три принципа, которым Мелоди противилась всю свою жизнь. Как правило, она просто сидела и ждала, когда мир изменится, потому что он несправедлив. Кругом были задиры, лжецы, задаваки… это не могло длиться вечно, рано или поздно вселенная сравняет счет. А когда этого не произошло, Мелоди сделалась озлобленной и циничной. И ушла в себя. Но ни разу не попыталась изменить что-то сама. Ни разу – до сих пор.

До тех пор, пока не появился Джексон.

У Мелоди кружилась голова оттого, что она проспала весь день, или оттого, что она всю ночь проплакала? Она вышла на залитую солнцем улицу в поисках ответов. Полосатую пижаму она сменила на удобно сидящую курточку в стиле милитари (спасибо Кандис!), потертые «Wranglers» из секонд-хэнда, розовые кеды и решительный вид. Ее черные волосы были собраны в деловой гладкий хвост, сощуренные серые глаза были совершенно сухими. Она буквально слышала, как Джексон ее подбадривает.

Суровый и царственный, дом 32 по Рэдклиф-вэй выглядел еще более устрашающе, чем обычно. Он чем-то походил на просторный, трехэтажный склеп. Заботливо хранящий ту, что берегла тайны своего прошлого. Дрожащим пальцем Мелоди нажала на кнопку звонка и отступила на шаг. Изнутри донесся нежный перезвон колокольчиков. Первой в ее сторону обернулась камера над входом. Вторым появился лысый темнокожий человек. Он улыбнулся, не разжимая губ. Как будто ждал ее.

– Мелоди, верно? – сказал он с легким ближневосточным акцентом.

Она кивнула.

– А Клео в школе.

Он помолчал.

– Ты ведь к ней пришла, верно?

– На самом деле я к вам.

Она вступила в тускло освещенную прихожую. Вторая дверь, та, что вела в дом, была закрыта. Те, кого не хотели видеть внутри, могли присесть на одну из мягких скамей.

– Присаживайся, – сказал мужчина, указывая на скамью. Одернул свою белую рубашку, сел напротив и стал ждать, когда она заговорит.

– Я… это… я, видите ли, все размышляла над тем, что вы сказали тогда, на фотосессии на прошлой неделе…