– Неисповедимы судьбы человеческие, - философски рассуждает Матфей. Какие-нибудь евреи из Египта или Аравии прибыли в Иерусалим, чтобы есть пасхального агнца, а потом рассказать об этом своим родным дома, но нашли свою смерть в купальне. Вот и получается, что человек сам ходит, того не зная, за собственной смертью.

– Это кара Господа, - хмуро заявляют близнецы - За Иохонана Крестителя.

– Думаете, эти люди были грешнее остальных? - спрашивает их мытарь.

– Это Богу известно.

– Но эти люди, возможно, и не знали о вашем учителе, - замечает Матфей.

– Без воли Господа не упадет и волос с головы человека,- упрямо твердят молодые ессеи.

– Если все происходит по воле Господа, то в чем грех человека? - продолжает атаку мытарь. - А если человек грешен, то события, в которых он участвует и их последствия вызваны его свободной волей. Нерадивые работники плохо установили колонну, вода подмыла основание, паломники надавили на нее - вот и произошел обвал. Тут целая цепь независимых поступков.

– Господь допустил этому случиться.

– Почему же Господь не допустил этого во дворце Ирода?

– Ирода Антипу ждет более тяжелая кара, - угрюмо повторяют близнецы.

Матфей больше не хочет спорить с этими воспитанниками ортодоксальной школы. Когда у человека есть все ответы, он становится глух к вопросам.

– Если бы у меня была власть погубить мир, - говорит Иисус тихо, будто самому себе, - я не стал бы это делать, хотя и знаю, что конец мира - это Царство Небесное. Но ведь мир не хочет этого. И он вправе жить дальше, ибо за все свои поступки сам и расплачивается преисподней, в которой живет. Эта преисподняя имеет право на существование, и повелитель ее - дьявол хранит ее, ведь с гибелью преисподней погибнет и он сам. Я против этого мира. Но пусть он сам решает, что ему делать. Он вправе поклоняться своему дьяволу. Я же ему больше не служу.

Мария, словно что-то вспомнив, встает из-за стола и бесшумной тенью в приближающихся сумерках проходит в дом. Вскоре она так же бесшумно, легкой, девичьей походкой возвращается, неся в руках алебастровый сосудец с дорогим нардовым маслом.

– Позволь, учитель, - произносит она и льет ему на голову драгоценный нард, будто совершает древний иудейский ритуал помазания царей-женихов. Сладкий запах распространяется по всему двору и расплывается по Вифании, тихой деревушке близ Иерусалима. Для учеников эта сцена исполнена скрытого символизма. Иисус словно принял официальный статус Христа-Помазанника.

– Благодарю, Мария, - растроганно говорит Иисус, - ты подготовила меня к моему погребению.

– Не говори так, учитель, - просит девушка, как недавно просил его Иоанн.

Иуда наблюдает за этой сценой мрачно и безмолвно. Прочие восхищены поступком Марии.

– Денариев двести стоит это масло, - со знанием дела замечает Матфей.

– Двести?
– удивляются близнецы.
– Сколько нищих можно было накормить на эти деньги!

Их учитель не имел гроша за душой и благоухал только речной водой.

– Нищие всегда будут у вас, а я нет! - надменно произносит Иисус.

Он уже нечего не ждет от своего окружения. Завтра он их бросит.

С наступлением темноты все чувствуют себя изрядно уставшими и рано ложатся спать. По двору и в доме витают запахи весны и нарда.

Утром Иисус сердечно прощается с сестрами. Ученики ждут его на улице. Во дворе остались лишь Марфа, Мария и Иосиф. Иисус кладет руку на плечо подростка.

– Ну, Иосиф, желаю тебе счастливого плавания.

– Уж нет!
– возражает Марфа.- Никогда он не будет плавать. Я и Марию боюсь отпускать на Кипр.

– Все будет хорошо. Прощай, Марфа.

– Что уж прощай? Увидимся еще. Приходите после праздника, - приглашает Марфа. - Мы тебе всегда рады.

Иисус отмалчивается и поворачивается к Марии. Он по-отечески обнимает ее.

– Прощай, дочка. Напрасно я обидел твоего Марка. Уверен, он будет тебе хорошим мужем.

– Конечно, - подтверждает старшая сестра.
– Лазарь очень этого хотел. Вот только по морю плыть.

– До Кипра близко, - успокаивает ее Иисус.

– А вы плавали по морю? - спрашивает его мальчик.

– Приходилось.

– Вам понравилось?

– Твердая земля лучше.

– Учитель, как мне быть? - вопрошает Мария.

– Живи, радуйся жизни.

– А как же то, о чем ты сказал?

– Забудь это. Всему свое время. Время жить, и время умирать. Время собирать, и время разбрасывать. Прощайте.

– Мне почему-то тоскливо,- говорит Мария с печалью.
– Будто случится что-то нехорошее.

Ее интуиция трогает Иисуса. Эта девушка чувствует то, чего не ведают его ученики. Очевидно, именно эта бессознательная интуиция заставила Марию вчера совершить обряд помазания, у которого есть два смысла - праздничный и траурный. Едва ли она делала это во втором смысле, но погребальный ритуал для Иисуса она исполнила, не сознавая это.