Сириец начинает сердито сопеть.

– Негоже смеяться над увечьями других тому, кто сам с увечьем. Я заметил, господин, что у вас одна нога тоже не такая же, как другая.

Иуда гневно всматривается в его обезображенное лицо и смягчается.

– Ладно, оставим наши увечья. Давай свое мясо. И подай хорошее вино вместо этой кислятины. Бурду из репы тоже убери. Еще мне нужна комната.

– У меня много свободных комнат. Нашлось бы место и вашим друзьям, - замечает сириец.
– Зачем идти на холодный двор?

Иуда пропускает эту реплику мимо ушей и продолжает:

– Пусть поставят в комнату жаровню и хорошо протопят.

– Я прикажу.

– Еще мне нужен чан с теплой водой и оливковое масло, тоже подогретое.

– Каких размеров чан нужен?

– Чтобы помыться и попарить свои ноги.

– Будет сделано. Но это стоит денег.

– Конечно, - Иуда достает из-за пояса три динария и бросает их на стол.

На харчевника вид денег производит благостное впечатление. Сгребая их со стола, он добавляет:

– Я могу прислать господину за отдельную плату молоденькую девушку, которая согреет его своим телом.

– Вот эту? - Иуда кивает на раскрашенную жрицу любви.

– Нет. Совсем юную и чистую.

– Не нужно. Я не царь Давид, чтобы греться юными девами. Сделай, как я сказал.

– Сейчас распоряжусь,- сириец забирает со стола кислое вино и блюдо с репой.

– Постой,- останавливает его Иуда.- У твоей девушки крепкие руки?

– Руки? Да, крепкие. И все остальное тоже… крепкое.

– Сможет она размять мои кости?

– Конечно, господин. Сразу помолодеете на двадцать лет.

– Мне нравится мой возраст,- холодно обрывает его Иуда.

– Конечно. Отличный возраст для мужчины. Я не имел ввиду, что вы стары. Просто так принято говорить…

– Хорошо. Пришлешь ее попозже. А на утро нужен будет приличный завтрак для троих.

– Курица вас устроит?

– Вполне.

Широкий караванный путь от Армении и Парфии через Сирию вдоль Галилейского озера и Иордана до Мертвого моря и далее в Аравию и Египет пролегает мимо Магдалы. Рассветное солнце красит воды Галилейского озера. Вдоль этого серебристого фона движутся три человеческие фигуры:

Иоанн, сын Зеведея левита;

Иисус, сын Иосифа плотника;

Иуда, сын Симона Соратника.

Они идут на север, оставив позади рыбацкий поселок Магдалу и царский город Тибериаду. В лучах солнца блестят ее башни. Тетрарх Галилеи и Переи Антипа в подражание своему отцу Ироду Великому, поднявшему некогда на месте старой бухты огромный город Цезарею в честь Августа, строит уже несколько лет на берегу Галилейского озера город с именем ныне правящего императора Тиберия. И город этот, говорят, так же нечестив, как Цезарея: он полон статуй и богов. Антипа так старался угодить Риму, что даже навредил себе. Его непосредственный начальник, проконсул всей Сирии Луций Вителлий невзлюбил этого идумейского царька и не спешил ему помочь в конфликте с арабами, которым он вернул свою жену, чтобы жить с Иродиадой, своей племянницей и бывшей женой его брата Филиппа, тетрарха Трахонеи. В этой семье детоубийство и кровосмесительство были обычным делом.

Не любит Антипу и тетрарх Иудеи Понтий Пилат. В Иерусалиме за Антипой остался отцовский дворец, и, наезжая периодически в этот главный город Иудеи, он держится там как наследный принц. Пилат, несомненно, отнял бы у него это самое роскошное сооружение Иерусалима, но он терпеть не мог этот город и проводил все свое время в Цезарее, где жил в прекрасном губернаторском дворце. Цезарея была эллинизированным городом. Там имелись театры, гимназии, ипподром, школы риторов и храмы всех богов: Юпитера, Аполлона, Митры, Кибелы, Изиды. В Иерусалиме имелся только Храм Яхве. Пилат посещал этот город раз-два в год на несколько дней. Гораздо больше времени там проводил Антипа. И многим в народе идумейский царь был ближе, чем римский наместник. На восточном берегу Мертвого моря в древних землях идумеев у Антипы была крепость Машерон. Все свое время он проводил в этом треугольнике: Тибериада - Иерусалим - Машерон.

Весь день трех спутников сопровождает справа Галилейское озеро. Оно то исчезает за холмистым, неровным берегом, то появляется вновь - синее и гладкое. В пятницу к полудню тракт приводит их к капернаумской таможне. Это небольшой дом, обнесенный каменным забором, к которому пристроен навес с привязями для лошадей и другого караванного скота. Позади таможни тянется холмистый гребень, скрывающий озеро. Чуть выше на севере, где он кончается, расположен лодочный причал. Напротив таможни в двух сотнях метров от тракта расстилается Капернаум. А вдали за ним видны Галилейские горы. Город лежит на склоне. Видны его улицы, дома и постройки. Верхнюю часть его занимает греко-сирийский квартал. Там расположился и римский гарнизон. В нижней части города у речки, бегущей с гор в озеро, стоит большая синагога. А еще ниже почти до самого тракта стелятся огороды горожан.

Ворота во двор таможни распахнуты. Возле них на камне скучает Левий Матфей, будущий евангелист и автор Нагорной проповеди. Таможня служит ему и домом, и местом работы. Здесь он днем и ночью встречает караваны из Сирии и суда из Декаполиса, заполняет бумаги, собирает пошлины, ест, спит и проводит все свое время. Он выглядит нарядным и ухоженным, как человек, который живет в достатке и заботится о своей внешности. При виде трех путников он встает и дружелюбно улыбается.

– Мир вам, господа.