– Это не идоложертвенное. Я купил его у евреев на том берегу.

Иоанн с Иаковым успокаиваются. Они не готовы есть мясо животного, зарезанного не в честь Яхве. Их отец Зеведей, следивший за омовением чаш и соблюдением всех ритуальных тонкостей, конечно, нашел бы, к чему придраться на кухне мытаря, но они помалкивают.

Вскоре легкомысленное настроение Матфея передается и остальным. Иуду он величает “патроном”, братьев – “сынами грома”, он уснащает свои блюда приправами, а речь - латинизмами. По дому распространяются кулинарные ароматы. Стол в трапезной покрывается яствами, чаши просят вина, а души - увеселения…

– Учитель!
– раздается восторженный крик Матфея.

В дверях стоит исхудавший, лохматый, с впавшими в череп глазами, но все еще живой призрак. Это - новое чудо, которое Иоанн видит собственными глазами. Воскресший мертвец, дух, сошедший с небес, явился ему. От изумления и страха он не может двинуться.

Матфей бросается к Иисусу.

– Учитель! Вы вернулись!

Воскресший Иисус слабо улыбается и едва стоит на ногах. Кажется, сейчас его призрачное тело сдует сквозняком из дверей. Мытарь подхватывает его и ведет к ложу. Иоанн приходит в себя и бросается на помощь. Иуда встает, освобождая место, и Матфей, мельком взглянув на этого черствого человека, поражается слезам в его глазах, которые тот тут же смахивает. Укладывая Иисуса, Матфей продолжает говорить радостно:

– Учитель! Как я рад, что вы вернулись! Как мы все ждали вас! Здесь и сыны грома.

– Сыны грома?
– тихим голосом произносит Иисус, и это его первые слова после нескольких недель молчания.

– Иоанн с братом. Вот же они!

Иисус смотрит на братьев и слабо улыбается.

– Иоанн… Сыны грома… Это хорошо…

Юноша бросается к нему, встает на колени и кладет голову на грудь.

– Учитель, прости меня. Я вернулся и больше никогда не покину тебя. Никогда!

– Мальчик мой, ты меня задушишь.

– Ах, прости, прости, учитель.

– Я стал слаб как ребенок.

– Учитель, налить вам вина?
– спрашивает Матфей.
– Оно придаст вам силы.

– Лучше воды.

– А поесть что-нибудь? Хотите поесть?

– Нет. Скоро я сам буду кормить вас. Своей пищей. И вы насытитесь.

Матфей уходит на кухню и возвращается с чашей воды. Иоанн приподнимает Иисуса, и Матфей подносит к его губам чашу, но и воду организм Иисуса принимает с трудом. Он делает несколько глотков и бессильно опускается.

Все они, кроме Иуды, севшего в стороне и безмолвно наблюдавшего за Иисусом, обхаживают его, как путешественника, вернувшегося с края света. Но сам Иисус считает, что совершил еще более значительное путешествие: он заглянул за край света и вернулся назад. Он побывал в Том, что находится за смертью.

– Иуда!
– слабым голосом зовет он молчаливого хромуна, и это жалит сердце Иоанна, ибо не к нему первому обратился учитель, - Иуда, помнишь, мы говорили о пустых руках?

– Да, помню.

– Теперь в моих руках Царство Небесное. Друг мой, если бы ты знал… как это невероятно… держать в руках Небо.

– Расскажи.

– Да… да… позже. Я подобен кораблю с драгоценным грузом, который не ждут ни в одном порту. Я принес этому миру Царство Небесное. Радуйтесь, дети мои. Я принес вам свободу… И вы будете наречены сынами Неба.

Юноши переглядываются. Торжествующее лицо Иоанна говорит: “Видишь, брат! Здесь наше место. Не напрасно ты пошел со мной”.

– Учитель! Мы всегда будем с тобою!
– восклицает он, видя себя справа от Иисуса, одесную Мессии-Христа. И это место он будет ревниво отстаивать за собой на всем их кратком совместном пути.- Куда ты ходил, учитель?

– Я ходил в Царство Небесное.

Иоанн в этом не сомневается. Иисус был в чертогах Господа Всевышнего, там, где другое небо и вместо солнца Божий свет. Уж, конечно, Мессия туда ходит запросто.

– А как далеко оно, учитель?

– Далеко ли? Пожалуй. Ведь, чтобы придти туда, нужно уйти от человеческого. Не знаю, поймешь ли ты меня сразу, Иоанн, но это скорее дорога назад, чем вперед. Дорога к тому, из чего ты вышел при своем рождении. Нужно пройти все искушения, которые от начала мира следуют за человеком.

– Тебя искушал дьявол?

– Можно сказать и так. Пожалуй, именно дьявол.

– Каков же он?

– Дьявол? Как ты, как я. Как всякий другой. Дом дьявола - душа человека, и другого дома у него нет. Человек искушается только человеческим. Его спасение - в пустых руках. Пусты ли твои руки, Иоанн?

– Не знаю, учитель.
– юноша по-новому взглядывает на свои ладони.- Думаю, еще не пустые.

– Освободись от всего.

– Конечно. Я уже оставил свой дом. И Иаков тоже. Правда, брат?