Мэри Хетерингтон уже дала гостям попробовать свой самодельный напиток, который был удостоен наивысших похвал. Гости требовали рецепт, на что Мэри отвечала нечленораздельными восклицаниями. Из них можно было заключить, что она унесет чудодейственный рецепт с собой в могилу. Даже ее супруг пребывал на сей счет в полном неведении. Брат тоже только разводил руками. Мэри получила секретный рецепт в наследство от своей матери, мужчины никогда в него не посвящались. Последняя подробность была встречена взрывом смеха.

Сара находилась в кухне, где готовила очередное блюдо сандвичей с тунцом, горчицей и уксусом; первое прекратило существование быстрее, чем снег под лучами солнца. Подняв раскрасневшееся, счастливое лицо, она увидела Мэри Хетерингтон, заглянувшую к ней в кухню. Та тоже раскраснелась. Впервые за все время их знакомства Сара увидела на лице свекрови улыбку. Ей тоже было хорошо… по-своему, как определила это про себя Сара.

— Еще минута — и все будет готово. Я уже намазала хлеб маслом.

— Вы молодец, Сара. Мэй вполне могла бы вам помочь, но куда там! Это ниже ее достоинства. — Лицо Мэри опять приняло обычное строгое выражение. Но голос прозвучал радушно, когда она спросила: — Что скажете о моем эле?

— Не могу на него нахвалиться! Никогда ничего подобного не пробовала! Я не собираюсь выпытывать у вас рецепт, потому что Дэвид предупредил, что это тайна, но, честно говоря, не отказалась бы выпивать ежедневно по глоточку.

— Что вы, что вы, — отвечала Мэри, посмеиваясь, — этот напиток не на каждый день, а для особых случаев. Я готовлю его раз в год, как делала моя мать, а до нее — бабка. Моя мать была дочерью фермера из-под Бленчланда. Места там чудесные! Ферма была большая, целое имение. Однажды, когда я была еще девчонкой, мать возила меня туда. Мать знала много деревенских секретов. Этот эль — один из них. Я любому могу открыть, что в него кладу, а эль все равно не получится. Велика важность: пшеница, ячмень, хмель, шандра, кое-что по мелочи… Главное — пропорции и приготовление. Это как кулинария — бывают повара, у которых и сметана киснет.

Обе прыснули, как от необыкновенно удачной шутки. Смех внезапно оборвался. Они посмотрели друг на друга, и Мэри Хетерингтон проговорила:

— Не пора ли тебе называть меня как-нибудь по-другому, Сара?

Сара растерянно покачала головой. Она всегда обращалась к ней «миссис Хетерингтон» и никогда не смела произнести «мама».

Мэри отвернулась и принялась перекладывать пирожки с миндалем с блюда на тарелку. Не прекращая своего занятия, она невозмутимо продолжила:

— По-моему, ты вполне могла бы звать меня мамой. Нельзя же вечно твердить «миссис Хетерингтон»! Да, «мама» — это то, что нужно.

Она застыла и вопросительно уставилась на Сару. Сара тоже застыла и тихо ответила:

— О да, я с радостью! — Она сказала это так, будто ей была предоставлена огромная честь.

Мэри Хетерингтон, изображая из себя властительницу, наделенную властью казнить и миловать, важно кивнула, положила на тарелку еще один пирожок и резюмировала:

— Значит, решено.

С этими словами она покинула кухню.

Сара вздохнула и расплылась в блаженной улыбке до ушей. Они преподнесут Дэвиду хороший сюрприз! Его матери — то есть маме — следовало бы потчевать семейство своим варевом раз в неделю, а не раз в год! И самой прикладываться. Сейчас она выпила стаканчик-другой — и совершенно преобразилась. Сара схватила миску, в которой перемешивала салат, и чуть было не подбросила ее к потолку. Потом, вся сотрясаясь от смеха, она с удвоенным рвением принялась за сандвичи. Вот это Новый год так Новый год!

Незадолго до того, как Сара внесла в гостиную две тарелки с сандвичами, Дэвид прервал свою игру на пианино. Видя, что ей не открыть дверь самой, Джон помог ей, приняв одну тарелку. Она услышала его шепот, обращенный к ней:

— Старикан выступает!

Мистер Хетерингтон стоял спиной к камину и жестикулировал рюмкой, обращаясь к Рейли, своему подчиненному:

— … Вы наверняка со мной согласитесь, Билл. Бывают совершенно несбыточные надежды, но этой ночью даже они обретают реальность. Даже люди, которым уже много лет не везет, уповают на то, что в наступающем году все наладится. Я прав?

Рейли почтительно кивнул.

— Святая правда, Стен.

По гостиной пробежал шорох, потом воцарилась тишина. Все взгляды были устремлены на хозяина дома. Стен продолжил:

— Канун Нового года — это, как я сказал, не конец, а день перед новым началом, день, когда человек очищается внутренне и внешне, день, когда его шансы резко возрастают. Это относится буквально к любому и остается в силе до того мгновения, как часы пробьют двенадцать. Любой — во всяком случае, у нас на севере — загорается под Новый год новой надеждой. Не проходит года, чтобы мы этого снова не доказали. Ведь так?

Он задрал свой костлявый подбородок и оглядел компанию. В ответ ему раздалось:

— До чего верно сказано, Стен! Истинная правда!

Все снова притихли в ожидании продолжения, словно его речь доставляла всем большое удовольствие.

Саре выступление свекра казалось концертным номером. Она покосилась на Дэвида, но он не отрывал взгляда от папаши. Зато Джон смотрел на нее. Поймав ее взгляд, он покосился на батарею бутылок на столе. Сообразив, что он имеет в виду, она заулыбалась, а потом снова напустила на себя серьезность и приготовилась слушать дальше.