умело устроенные стеллажи для книг, полностью

заставленные ими, а у противоположной стены стоял

просторный, уже разложенный диван, и хотя некоторое

неудобство создавало развешенное на верёвке женское бельё

во дворе за широким окном, но и с этим можно было

мириться, поскольку любоваться из окна всё равно было не

на что. Кухня, ванная — всё было пристойно, правда, не было

горячей воды, но, по признанию про- вожатой, её не было и в

гостинице, зато в городе была баня и частная сауна.

Провожатая ушла, оставив ключи; а Виктор, раздевшись,

помылся под душем прохладной водой, освежаясь после двух

суток мучений от жары, духоты и сутолоки, вскипятив воду в

чайнике на газу, выпил кофе «Три в одном», оставшийся

после дороги, и, расстелив чистую простыню, взятую из

шкафа, прилёг на диван, наслаждаясь прохладой комнаты и

чистотой тела. Поезд, на котором он приехал, прибыл в

Загорск поздно ночью, почти утром, Виктор толком не

выспался, поэтому неожиданно быстро заснул, а

проснувшись, почувствовал себя вполне бодрым и

энергичным. Причёсываясь перед зеркалом, вдруг с досадой

вспомнил, как с удивлением, даже с изумлением, смотрела на

него молодая администраторша, хотя уже давно привык

видеть недоумение во взглядах незнакомых людей,

обращавших внимание на его седые, почти сплошь белые

волосы на голове.

Он вышел в город, прошёлся по знакомым улицам, почти

ни в чём не изменившимся, подошёл к зданиям техникума,

где проучился четыре года, а затем был призван на службу.

Техникум уже перестал существовать: не было ни

официальной вывески с названием учреяедения, ни каких-

либо признаков учебного заведения; а двор меяеду бывшими

учебными корпусами был загромояедён штабелями

расфасованного пиломатериала, что было понятно, поскольку

ничем другим, кроме леса и сельскохозяйственной

продукции, этот край торговать не мог. По улице, ведущей из

города, он вышел к речке, где раньше был мост с ажурными

фермами из калиброванных брёвен, а теперь, вместо

деревянного стоял крепкий бетонный; за речкой

располагалась деревня, одно время там снимали жильё

ученики того техникума, в котором учился Виктор. Он и сам

один год вместе с двумя друзьями жил на квартире, если

можно было назвать квартирой старую ветхую избу с

полуразвалившейся оградой, с таким же старым и немощным

хозяином, забытым собственными детьми и смертью, и с его

сожительницей, маленькой пожилой женщиной, всю свою

жизнь до того прожившей в няньках у чужих людей и

которую он называл «х-вой посудиной». Она страдала из-за

разросшихся аденоидов и постоянно была пьяна, отчего

воздух внутри избы был спёртым, наполненным тяжёлым

перегаром и запахами нередких старческих неожиданностей.

Кроме них, трёх подростков, учившихся в техникуме, в доме

постоянно жили или иногда просто ночевали два- три

человека разного пола, спавших по разным углам на

железных кроватях, откуда временами доносился хруст и

скрежет наряду с подозрительным хлюпаньем и шёпотом

постояльцев. Сами хозяева спали на печи, обыкновенной

русской печи, достаточно просторной и тёплой, обычном

излюбленном месте русских стариков, а они, ученики-

подростки, на полатях, — деревянном дощатом настиле над

частью жилого помещения под потолком, на расстоянии чуть

более полуметра от него. Спать там, было хотя и было

жёстко, но всегда тепло.

Старая алкоголичка искала и использовала любую

возможность для попойки, а жители деревни, зная об этом,

помогали ей в поиске постояльцев, в основном случайных и

однодневных, неизвестно что плативших ей, но обязательно

пьяных к ночи вместе с хозяевами. Виктору нередко

приходилось быть свидетелем скандалов, происходивших в

доме, а иногда даже участником сцен, неприятно

действовавших на него. Он до сих пор помнил, как однажды

к вечеру хозяйка привела в дом очередных постояльцев:

девушку с грудным ребёнком и мужчину лет сорока довольно