находилась деревня, где он родился.

Мать, охнув, всплеснула руками, неожиданно увидев

Виктора, поспешившего обнять старушку; отстранившись,

она растерянно оглядывалась по сторонам, как будто что- то

потеряв.

— Ты что, мам?

— А где дети? Вера?.. Ты — что, один?!

— Да, мам, так получилось.

Она внимательно поглядела на него, расстроенная, и

спросила с укоризной, не скрывая тревоги:

— Мне мало неприятностей с твоим братом, теперь ещё и

ты?

— Все нормально, мама; я ненадолго, и скоро поеду

обратно к детям.

— К детям? Что случилось?! Умереть мне спокойно не

дадите!

— Всё, всё, успокойся! Всё хорошо, поверь мне. Просто

выдалось свободное время.

— Да я уж вижу — что-то не так. Вон и седой уже весь.

— Мам, ты же знаешь, в чём дело. Что, я раньше не был

седым?

— Теперь уж белый вовсе.

— Ну ладно, а где Лида?

Его овдовевшая сестра Лида была на пенсии, и последние

годы мать, сильно постаревшая, жила с ней, уйдя из семьи

брата, всё больше и больше спивавшегося вместе со своей

женой, несмотря на то что имели двоих детей-подростков,

уступив заботу о них сестре и бабушке. Он поставил свою

дорожную сумку на крыльцо, ожидая, что сестра сейчас

выйдет из дома.

184

— Она с детьми ушла на речку бельё полоскать. Она и

раньше его полоскала на речке, а теперь приходится ещё и

воду носить на коромысле для бани, для стирки, для поливки

огорода.

— Не понял... А что, водопровод не работает?

— Не работает, — мать безнадёжно махнула рукой. —

Говорят, скважина засорилась, а почистить или пробурить

новую не могут. Нет денег. Председатель колхоза сказал

будто бы, что если пробурить новую скважину, то колхоз

можно распустить.

— А воду для питья тоже с речки носите?

— Нет. Для питья привозят в молоковозах, в прицепных

емкостях. Может, раз в день, может, раз в два дня.

— Я помню: раньше воду для питья брали из речки.

— Раньше только из речки и брали. А вот и наши

работники!

Снизу, со спуска к реке, из-за кустов черемухи появились

с тазиками, полными постиранного мокрого белья в руках,

Оля и Володя, племянники Виктора, обрадованно

поспешившие к нему навстречу, но замешкавшиеся в калитке

и потому незамедлительно получившие замечание от идущей

следом Лиды:

— Ну-ка, ну-ка, тише! Не уроните на землю бельё,

помощнички!

Поставив тазики на крылечко у бани, подростки

прижались к Виктору, расспрашивая о Наташе и Андрее,

своих двоюродных сестре и брате, а он, видя их

преждевременное взросление, с состраданием вспомнил, как

в прошлогодний приезд его с детьми в деревню подросток с

горечью сказал: «У вас хорошо! А у нас дома мама с папой

напьются, а потом спят или ругаются».

Между тем подошла Лида, и Виктор, оставив

племянников, освободил её от ноши и, обняв слегка,

поцеловал в висок.

185

— Что-то совсем вам трудно стало. Мы вот с матерью

говорили, что вода раньше в реке была чистая.

— И всё равно она была хуже, чем из скважины. А теперь

ещё и удобрение, и скот. Поголовье в колхозе хоть и

сократилось в два раза, говорят, но зато скотину теперь

стараются больше держать на выпасах, а не как раньше:

откармливать в коровниках.

— Почему?

— Корма ведь надо заготовлять, а топливо дорогое.

— Магазин-то хоть есть?

— В соседней деревне, в Дубровниках.

— Вот и слава богу! Ато мне что-то тоскливо стало.

— Да, вот так и живем. Хлеб привозят, остальное

покупаем в магазине. В колхозе, бывает, продают мясо, у

соседей покупаем молоко, хотя и его сейчас не так просто

купить: соседям-то самим тоже надо что-то есть. В деревне

остались почти одни старики, а молодежь уехала в город.

Некоторые переехали в Дубровники ещё раньше, когда