— Ну почему же? Там наверху твои друзья. Они любят тебя. Они же пришли.

— Они пришли, чтобы выпить. И не более того.

Да пошли они все! Я не хочу возвращаться к ним.

В голову пришло единственное верное решение.

— Спасибо тебе, Насть, за компанию.

— Ты куда?

Я развернулся и быстрым шагом пошел к выходу. На улице была кромешная тьма. Меня шатало, я почувствовал, что сильно пьян. Аккуратно подошел к проезжей части и выставил руку. Первая встречная машина остановилась.

— Куда едем?

— Домой.

— А это куда?

Я плюхнулся на заднее сиденье. Заплетающимся языком объяснил куда.

За окном автомобиля быстро проплывали смазанные огни. В салоне громко звучала музыка.

Телефон наконец завибрировал в кармане. Наташа. Не прошло и часа! Сбросить.

Опять звонок. Поставить на беззвучный режим.

Телефон лежит сбоку на сидении. Экран ежесекундно мигает. Как маленький огонек светит. Сливается с огнями за окном, убаюкивает.

Вот я и дома. Водитель помогает выйти и доводит до квартиры.

Картина, рывком сдернутая со стены, с глухим треском ударяется об пол.

La-la-la-la, lalalalalala.

— Алло, Мирослав?

— А… Здравствуйте, Сергей Анатольевич.

— Мирослав, почему ты вчера не отвечал на звонки? Я хотел тебя поздравить.

— Так получилось…

— Что с голосом? Чувствую, ты переотмечал. В общем, давай вставай, хватит валяться. Нам надо встретиться и поговорить.

— Сергей Анатольевич, может, не сейчас? Я не совсем в состоянии…

— И слышать ничего не хочу! Давай приходи в себя. И через полтора часа — как штык — чтоб был около редакции, в баре. Знаешь где? Отличное место!

На этих словах Соболев повесил трубку.

Я привстал на кровати и начал тереть глаза руками. Контуры комнаты начинали вырисовываться. Голова болела не сильно, но была тяжелой. Что же вчера было? Я взглядом отметил разбросанные по полу вещи. Рубашка с галстуком была до сих пор на мне, брюки валялись сбоку. Я повернул голову и посмотрел на другой конец комнаты. Картина лежала на полу, но рамка, на удивление, выглядела целой.

На экране телефона — 26 неотвеченных вызовов. От Маши — ни одного. Я бросил телефон на подушку. Уже не было сил переживать. Не было желания даже думать, размышлять, делать выводы. Меня уже не беспокоили мои проблемы в коллективе, неудачи с девушками. Мне стала безразлична даже Маша.

А еще нужно навести порядок в квартире! Нет, не сегодня. Картина останется лежать, пока я не придумаю, где найти другую нить взамен оборванной…

Соболев ждал за столиком в глубине зала. Угол был темный и оттого казался холодным и неуютным.

— Привет юнкорам! — весело крикнул Соболев издалека.

— Привет главредам!

— Молодец, нашелся, — улыбнулся редактор и без вступительных слов в лоб спросил: — Ну что, Мирослав, струсил?

— Эээ… Не понял?

— Что, спрашиваю, первые трудности и сразу — в кусты?

— Послушайте, Сергей Анатольевич, я понимаю, что я — журналист, я обязан уважать редакторское мнение, но, простите, если мне хамят откровенно, то я не намерен терпеть. У меня же есть самолюбие!

— Мирослав, я правильно понял, что ты готов бросить любимое дело вот так сразу из-за первого попавшегося на твоем пути идиота?

— Сергей Анатольевич, вы меня не понимаете. Подумайте, как бы вы поступили на моем месте?

— Постой, — мягко остановил меня Соболев, — давай закажем что-нибудь. А потом, позволь, я расскажу тебе одну историю. Ты что будешь пить?

— Кофе.

— Тоже мне журналист! «Кофе». Нет, давай чего-нибудь покрепче! Разговор предстоит нам долгий и, хочется верить, откровенный. — Он развернулся к бару. — Девушка, мне двести коньячку, пожалуйста.

— Тогда мне пива вишневого, ноль три.