заявлением сослуживцев.

– В Россию? К унтерменшам?
– от неожиданности даже Куно лишился своей обычной

сдержанности.

– Ну, допустим, к большевикам, - Ганс успокоился быстрее, - что они унтерменши - это

Геббельс надвое сказал...
– Все засмеялись.
– Но нужны ли мы им?

– Думаю, что с ними мы найдем общий язык быстрее, чем с американо-английскими

плутократами, иудеями из Израиля или немцами из современной Германии. Тот же

Геббельс, между нами, в годы борьбы не раз заявлял о глубоком родстве нашего движения

и большевизма. Так что для нас единственный выход избежать тюрьмы в Германии...

– Попасть в русский ГУЛАГ, - заметил Ганс.

– Нет, Ганс, нет. Я уже узнал. Несколько армейцев уже перебежали к русским. Как мне

сообщили - их никто не посадил.

– Не верю я в это, доннерветер, не верю, - непримиримо заметил Ганс.

– А в то, что нас расстреляют поляки, веришь?

– Ну, если нас им выдадут...

– Так вот, в канцелярии гауляйтера собрали документы по объединению Германии, -

заметив недоумение собеседников, Фриц пояснил.
– После войны часть Германии была

оккупирована русскими, часть - англо-американцами, потом на месте этих зон появились

два государства, Восточная и Западная Германии. В Восточной у руля были коммунисты,

в Западной - понятно, кто... В тысяча девятьсот девяносто первом они объединились,

точнее восточные присоединились к западным. До объединения им обещали много чего,

полные гарантии безопасности, и всё такое. Но как только объединение закончилось, - все

обещания тут же были забыты. Вроде бы даже бывшего главу государства Восточных

арестовали и судили.
– Фриц сделал паузу, отхлебнул из кружки и продолжил:

– И кстати, камрады, если попадём в немецкую тюрьму, считайте, что нам повезло.

Хуже, если нас выдадут евреям или янки - ни те, ни другие, насколько я разузнал, в таких

случаях вообще не заморачиваются юридическими формальностями. Украдут, вывезут к

себе, а потом повесят. А правительство Германии сделает вид, что ничего не произошло...

– У французов и англичан научились, - заметил вдруг Куно.- Мне отец рассказывал,

что в конце Великой войны те тоже много чего обещали, если Германия капитулирует, а

потом раздели нас догола. Короче, я вам верю, гауптштурмфюрер.

– А ты Ганс?
– пристально глядя в глаза спросил у Нойнера Кнохляйн.

– Доннерветер, я с вами. Только когда будем в Сибири снег убирать, будете мне

помогать, я этому не обучен...

Ленинабадская область, пос. Фальгар.

Чайхана

Невысокий сухонький старичок с длинной жиденькой бородкой проскользнул в

чайхану, суетливо озираясь, прошмыгнул к дастархану в дальнем углу веранды и вежливо

поздоровался с сидящими там аксакалами:

– Ассалам алейкум, уважаемые!

– Ваалейкум, ассалам, Мустафа, - ответил Абдулла, высокий жилистый старик, словно

вырубленный из цельного ствола столетней арчи. Второй аксакал, сидевший на

дастархане, молча кивнул.

– Что интересного происходит в мире, Абдулла? Или ты, Вагиз, поделишься свежими

новостями?

– Ты всегда так торопишься, Мустафа, как будто боишься опоздать родиться на свет?
–

ответил Вагиз.
– Присядь, выпей чаю, посмотри на мир спокойно и с достоинством,

присущим старости, а не спеши, словно пылкий юнец. Ты уже родился.

– Как скажешь, о мудрейший, - пришедший прислушался к совету, поспешив

устроиться на дастархане.

– Хороший чай, - произнес все тот же Мустафа после третьей пиалы чая, устраиваясь

поудобнее, - и всё же, уважаемые, есть ли новости?

– Есть, Мустафа, есть!
– усмехнулся Вагиз.
– Как может не быть новостей, если мир

сошел с ума и катится в сторону Джаханнама быстрее, чем мы успеваем наполнять пиалы

чаем?

– Поделись с нами открывшейся тебе мудростью, досточтенный, - заинтересовано

произнес Абдулла, - что привело тебя к таким выводам?

– Уже несколько дней урусы суетятся, словно Искандер-бек снова перешел границу, к

Самарканду подходят муджахеды Энвер-паши, а Салим возродил Матчинское бекство.