Собрание сочинений. Т. 1
вернуться

Чёрный Саша
Шрифт:

ЭКСПРОМТ *

И мы когда-то, как Тиль-Тиль, Неслись за Синей Птицей! Когда нам вставили фитиль — Мы увлеклись синицей. Мы шли за нею много миль — Вернулись с Черной Птицей! Синицу нашу ты, Тиль-Тиль, Не встретил за границей? <1909>

ГАРМОНИЯ *

(Подражание древним)

Роза прекрасна по форме и запах имеет приятный, Болиголов некрасив и при этом ужасно воняет. Байрон, и Шиллер, и Скотт совершенны и духом и телом, Но безобразен Буренин, и дух от него нехороший. Тихо приветствую мудрость любезной природы. Ловкой рукою она ярлыки налепляет: Даже слепой различит, что серна, свинья и гиена Так и должны были быть — серной, свиньей и гиеной. Видели, дети мои, приложения к русским газетам? Видели избранных, лучших, достойных и правых из правых? В лица их молча вглядитесь, бумагу в руках разминая, Тихо приветствуя мудрость любезной природы. <1908>

ТАМ ВНУТРИ *

У меня серьезный папа — Толстый, важный и седой; У него с кокардой шляпа, А в сенях городовой. Целый день он пишет, пишет — Даже кляксы на груди, Подойдешь, а он не слышит, Или скажет: «Уходи». Ухожу… У папы дело, Как у всех других мужчин. Только как мне надоело: Все один, да все один! Но сегодня утром рано Он куда-то заспешил И на коврик из кармана Ключ в передней обронил. Наконец-то… Вот так штука. Я обрадовался страсть. Кабинет открыл без звука И, как мышка, в двери — шасть! На столе четыре папки, Все на месте. Все — точь-в-точь. Ну-с, пороемся у папки — Что он пишет день и ночь? «О совместном обученье, Как вреднейшей из затей». «Краткий список книг для чтенья Для кухаркиных детей». «В Думе выступить с законом: Чтобы школ не заражать, Запретить еврейским женам Девяносто лет рожать». «Об издании журнала „Министерский детский сад“. „О любви ребенка к баллам“. „О значении наград“. „Черновик проекта школы Государственных детей“. „Возбуждение крамолой Малолетних на властей“. „Дух законности у немцев В младших классах корпусов“. „Поощрение младенцев, Доносящих на отцов“». Фу, устал. В четвертой папке «Апология плетей». Вот так штука… Значит, папка Любит маленьких детей? <1909>

ПОБЕДА *

С тех пор, как помчалась Земля, Бесцельно пространство сверля,— Летает летучая мышь, Комар и летучая рыба, Москит, и ворона, и чиж — Один человек, как гранитная глыба, Последнее чадо Земли, Дряхлел и томился в пыли. С незапамятных времен Человек тянулся к небу: Кто под мирный, лирный звон Подымался к богу Фебу, Кто, как пламенный Икар, Делал крылья и срывался, И ничтожнейший комар Над несчастным издевался. Сам великий Леонардо Много бился и страдал,— Но летать… Увы, ни ярда Леонардо не летал! От мыса Капа И до Тарифа — Hip! Ура!! Снимайте шляпы! Пришла желанная пора: Ах, от потопа Едва ль приятней был сюрприз — Уже в Европе Летают вверх… и даже вниз! А мы из чести Пока на месте все сидим, Лет через двести Мы лучше немцев полетим! ……………………………………. Грандиозная картина: Вон над крышами парят Пресыщенные кретины Из «мышиных жеребят», Содержанка с фокстерьером, Цуг жандармских офицеров, Густопсовые шпики, Золотые барчуки, Бюрократы, шулера, Биржевые маклера И, как толстые вампиры, Мягкотелые банкиры. Тьма людей, задравши скулы, Смотрят снизу, как акулы, Дирижабли и бипланы Им, увы, не по карману! Сверху корки и плевки И ликерные бутылки Попадают им в затылки. В довершение тоски Те вверху закрыли солнце! С утра до ночи Кто будет строить дирижабли? Не раб ли? О, нет — рабочий. Зачем? Чтоб есть и пить. А сам он будет ли парить? Едва ль. Покуда руки не ослабли, Он будет строить дирижабли — Когда же тут парить? <1909>

ВОЛК И БАРАН *

(Из Виктора Буше)

Волк как-то драл с барана шкуру. Баран, конечно, верещал. Озлился волк: «Что воешь сдуру, Нахал! Деру тебя тебе ж во благо — Без шкуры легче — тесно в ней. Я эту тему на бумаге Могу развить тебе ясней». Бедняк баран, почти покойник, В ответ заблеял, чуть дыша: «Прошу вас, господин разбойник! Пусть ваша тема хороша — Но ваша справедливость волчья Сейчас едва ль мне по плечу… Ой-ой! Дерите лучше молча, Я тоже скоро замолчу». Когда-то волки просто драли Без объяснения причин… Для умных женщин и мужчин Другой не надобно морали. <1909>

ОКТЯБРИСТЫ *

От старух до гимназистов — Все ругают октябристов, Справедливость позабыв. Разве раньше было мало Хитрецов с душою вялой, Лгущих всем наперерыв, И с наигранной осанкой, Без смущенья пред охранкой, С благородством на челе, Обвинявших вслух погоду, Не дающую народу Жить в довольстве и тепле? Мало ль было двоедушных, Теплых, ласковых, послушных С гуттаперчевой спиной, Не отдавших в пользу ближних Даже пары старых нижних И сочащих сладкий гной… Люди! будем справедливы. Октябристы лишь правдивы И собрали заодно — Все, что раньше от Адама До сегодняшнего срама Тайно пряталось на дно. А другое оправданье В том, что каждое созданье: Князь, профессор, трубочист — В те часы, когда он гадок, Лжив и черств и льстиво-сладок — Безусловно октябрист! <1908>

МОЛИТВА *

Благодарю Тебя, Создатель, Что я в житейской кутерьме Не депутат и не издатель И не сижу еще в тюрьме. Благодарю Тебя, могучий, Что мне не вырвали язык, Что я, как нищий, верю в случай И к всякой мерзости привык. Благодарю Тебя, Единый, Что в Третью Думу я не взят,— От всей души, с блаженной миной, Благодарю Тебя стократ. Благодарю Тебя, мой Боже, Что смертный час, гроза глупцов, Из разлагающейся кожи Исторгнет дух в конце концов. И вот тогда, молю беззвучно, Дай мне исчезнуть в черной мгле — В раю мне будет очень скучно, А ад я видел на земле. <1908>

ВСЕ ТО ЖЕ *

В Государ. Совете одним из первых будет разбираться дело о том, признаются ли Бестужевские курсы высшими. Спор этот ведется уже 7 лет.

«Речь»
В средневековье шум и гам Схоласты подняли в Париже: Какого роста был Адам? И был брюнет он или рыжий? Где был Господь (каков Париж!) До первых дней земли и неба? И причащается ли мышь, Поевшая святого хлеба?.. Возможно ль «высшими» иль нет Признать Бестужевские курсы? Иль, может быть, решит Совет Назвать их корпусом иль бурсой? Ведь курсы высшие— давно, И в самом высшем смысле слова, Ведь спорить с этим так смешно, Как называть реку коровой. Вставлять колеса в палки всем, Конечно, «высшее» призванье,— Но в данном случае совсем Бессильно старое брюзжанье. А, впрочем… средние века У нас гостят, как видно, цепко, Но ведь корова не река — И не в названье здесь зацепка… <1909>