— Ну и пусть. Все равно, как бы мы коня через Двину переправили? Бросить бы пришлось…

— Ничего не бросить, — хмуро возразил Илья, которому до слез было жалко Вороного. — Он бы сам переплыл… А вот теперь нам достанется!

Наташу несли по очереди, сменяясь через каждые четыреста шагов. Она хотела спать, капризничала.

— Потерпи, мы же к маме идем, — уговаривала ее Инна. — Хочешь к маме?

— Хочу, — оживлялась ненадолго Наташа. — А мы скоро придем?

— Если не будешь плакать, то — скоро. А если будешь — фашисты услышат и поймают нас. Тогда мы не придем никогда.

Девочка, потирая глаза кулачком, обещала:

— Ну, я потерплю плакать. А они не поймают нас?..

Первым из ребят выдохся Илья.

Он не признавался в этом и не просил делать привал, но на ходу злым шепотом клял фашистов. Потом устал так, что и ругаться не было сил. Когда ему снова пришлось нести Наташу, он только шумно сопел.

Сменить его должна была Вера.

— Давай понесу, — сказала она, видя, что товарищ без конца спотыкается, хотя и сама едва брела.

Илья продолжал нести Наташу, и Вера нетерпеливо повторила:

— Давай, что ли!

— Рано, — каким-то свистящим шепотом выдохнул Илья. — Мне еще сто двадцать шагов осталось…

— Ладно уж…

— Не мешай! — с сердцем воскликнул он, когда Вера протянула руки, чтобы взять Наташу.

От резкого движения он пошатнулся, девочка на его плечах испуганно вскрикнула.

— Ты чего? — удерживая равновесие, спросил Илья.

— Ты упадываешь, — со слезами пожаловалась Наташа.

— Не выдумывай, пожалуйста, я держусь, как слон!

— Нет, упадываешь, — настаивала Наташа, переходя на руки к Вере.

— Ох, Наталья, что ты за человек, — проворчал Илья, вытирая подкладкой измятой кепки мокрое лицо, — едешь на чужой шее, да еще ругаешься!

На опушке небольшого леска сделали привал. Усталые беглецы повалились на землю.

— Трудно нам придется, — сказала Инна немного погодя, — ведь это только начало…

— Ничего, выдержим, — хрипло произнес Илья. — А за коня фрицам еще припомним…

На востоке занималось утро. Сергей отыскал поблизости копну сена. Путники кое-как разворошили ее плотно слежавшуюся верхушку, сделали там углубление и уснули как убитые.

…Когда Сережа открыл глаза, солнце уже вставало из-за леса. Чтобы не разбудить друзей, он осторожно отвернул край плащ-палатки, прикрывавшей их сверху, и выбрался из теплого углубления, похожего на большое гнездо.

Влажный ветерок шелестел рядом в листве осинника; одиноко попискивала какая-то птичка. Вдалеке виднелся хутор. Он почему-то напомнил Сергею события прошлой ночи. Под сердцем родился неясный сосущий холодок. «Надо осмотреться, где мы», — решил мальчик.

Смутное чувство тревоги охватывало его вместе с зябкой утренней сыростью. Он передернул плечами, взглянул на друзей. Илья спал, зарывшись головой в сено, видна была только вытянутая вперед рука с обкусанными ногтями. Наташа, лежавшая в середине, беспокойным движением раскрыла и себя, и девочек и теперь прятала свой носишко под Иннино плечо. Вера, поеживаясь, пошевелила во сне тонкими бледными губами. Сережа поправил на ней плащ-палатку; сняв с себя фуфайку, осторожно укрыл Инну с Наташей и соскользнул на землю.

Он пересек небольшой осиновый лесок. Впереди открылась широкая долина с пологими, слегка всхолмленными скатами, кое-где покрытыми лесом. На дне тусклой свинцовой полосой темнела большая река. «Двина!» — догадался Сергей.

А через полчаса они с Ильей были уже на ее берегу.

Река ровным мощным потоком несла мимо них свои воды. Вблизи она казалась еще шире и мрачней.

— Без лодки не переплыть, — заключил Сережа.

— Да! — выразительно протянул товарищ. — Когда с мамой ехали сюда, я даже внимания на эту Двину не обратил. А на самом деле она — ого какая!

Полдня провели мальчики в поисках средств переправы, но ничего не нашли. Возвращаясь к месту стоянки, они зашли на один из ближайших хуторов, чтобы осторожно разузнать, как можно переправиться на восточный берег. У ворот дома с черепичной крышей их встретил немолодой мужчина с длинным горбатым носом, только что приехавший откуда-то на телеге. В ответ на приветствие он окинул ребят подозрительным взглядом и строго спросил, бросив распрягать лошадь:

— Чего надо?

Озадаченные его неприветливым тоном, мальчики замялись.